Автобиография

Родился под знаком Овна 13 апреля 1953 года в райцентре Александровский Завод Читинской области (Сибирь) — между прочим, при царях это была столица забайкальской каторги, и свои каторжные сроки отбывали здесь, к примеру, М. В. Петрашевский и Н. Г. Чернышевский.

Мать, Вера Николаевна Наседкина, была типичной советской матерью-одиночкой, одна растила-воспитывала двух детей на мизерную учительскую зарплату преподавательницы немецкого языка сельской школы (подробности — в повести «Муттер»).

В школу будущий автор «Муттер» пошёл в райцентре Белый Яр (солнечная Хакасия — юг Красноярского края), куда семья к тому времени перебралась. Будучи второклассником-отличником, завсегдатаем Доски почёта и, как всегда, добросовестно выполняя задание первой учительницы Анны Семёновны Коваль, сочинил стихотворение, а затем и сказку. Стишок выглядел так:

Сказку добрая Анна Семёновна читала потом следующим поколениям младшеклашек в качестве примера для подражания, но всё же, к счастью для автора, биографов и читателей, оная сказочка благополучно канула-таки в Лету.

Затем на несколько лет, вплоть до 10-го класса, Муза напрочь забыла дорогу к «сурьёзному вьюноше»…

Сдавая экзамены за 10-й класс и собираясь в один из майских прекрасных вечеров на свидание к чудесной девушке Гале, вдруг сел за стол и, задыхаясь от приступа вдохновения и теребя безжалостно чуб (тогда чуб ещё был), выдал-написал за час с небольшим рассказ «Берёза». Заканчивался он не слабо:  «Кап! Кап! Кап! Это плачет берёза. Кристально чистые слёзы одна за другой сочатся из раны и горячими каплями падают на руку Витьке.

Кап! Кап! Кап! –– это уже Витькины слёзы. Он плакал первый раз в жизни…»

Красивая девушка Галя очень сильно обиделась за опоздание, зато рассказик через несколько дней опубликовала районная газета «Сельская правда», и автор испытал сладостный укол в сердце, впервые видя своё имя напечатанным.

Через день он, автор же, испытал ещё более острый укол в сердце, увидев клок газеты со своим рассказом на гвоздике в общественном сортире… Оскорблённый в своих лучших чувствах, начинающий беллетрист изломал все свои карандаши-ручки (тогда ещё писали деревянными перьевыми ручками — ломались они легко), изорвал в клочья наброски новых гениальных творений и поклялся никогда больше не выставлять богатства своей поэтической души на потребу грубой публики… Да пошла, мол, она!

Но — клятвы клятвами, а жизнь продолжалась.

После школы — стройка, завод (будущий прозаик-эпик решил познать жизнь). Бог автора миловал — ни единой производственной повестушки не сочинил. Но зато вдруг поманила его слава Антоши Чехонте: взялся кропать и тискать в районке фельетоны с юморесками. Опубликовал полтора-два десятка юморных рассказцев, пока не спохватился — не его эта стезя.

Два года службы в стройбате не прошли даром: автор заработал три тыщи рэ (аккурат на иномарку «Zaporogetz») и накопил-набрал материала на первую повесть. Ещё в казарме начал набрасывать первые армейские рассказы и предлагать их в газету военного округа и журнал «Советский воин». Из редакций автору настойчиво советовали не очернять «непобедимую и легендарную» Советскую Армию… Но рядовой, а затем и младший сержант упорно продолжал копить-записывать правдивые впечатления о казарменном житье-бытье. Этому немало способствовала на втором году его службы должность редактора полковой радиогазеты и, как следствие этого, отдельный кабинет с письменным столом в штабе полка. Повесть «Стройбат» была полностью закончена в 1988-м, когда наивные до неприличия «Сто дней до приказа» Юрия Полякова пробили наконец дорогу реалистической армейской прозе к читателю. Фрагменты из «Стройбата» (самые «пристойные») были опубликованы в коллективном сборнике «Молодая проза Черноземья» (Воронеж, 1989). И тут вывернулся откуда-то со своим конъюнктурно-чернушным «Стройбатом» Сергей Каледин в «Новом мире», так что пришлось менять название на «Казарму», а полностью повесть появилась в книге «Криминал-шоу» только в 1997 году.

Но до этого было ещё далеко…

Вернувшись из армии, будущий писатель с удвоенной энергией взялся за любимое дело, которым регулярно и страстно занимался с 6-ти лет — читать, читать и читать книги, портя зрение, ибо всегда помнил и знал: писатель культивируется-вырастает только и непременно из читателя — иного не дано. А между тем Фортуна ласково погладила его по голове — его взяли в штат районной газеты, где он когда-то впервые опубликовался. Особенность подарка Судьбы заключалась в том, что вакантным оказалось только место фотокорреспондента: пришлось срочно осваивать малознакомое дело профессионально и снимать-фотографировать трактористов в поле, доярок на ферме, партийных работников на трибуне, а заодно изредка и себя — для истории. Зато уж писать фотокору разрешалось, о чём только душа пожелает. Душа желала писать прозу, однако ж рука по-прежнему ещё толком не умела этого делать. Поэтому пришлось по инерции сочинять шутейно-юморные рассказики, но в основном постигать журналистские жанры, как то: фельетон, рецензия, репортаж, очерк…

Это помогло впоследствии, когда попытка проскочить творческий конкурс в Литературный институт провалилась с оглушительным треском, поступить с триумфом на факультет журналистики Московского университета и восстановить свой статус-кво человека пишущего и подающего большущие надежды в глазах строгих односельчан. Сельчане-земляки страстно хотели иметь своего нобелевского лауреата…

Что-то внутри пиита неудержимо зрело и рвалось наружу: юморески, фельетончики и очеркишки уже ни коим образом не удовлетворяли мятущуюся душу. Стихи же, к сожалению, не давались вообще (были, были тайные неудачные попытки!). И тогда будущий нобелевский лауреат всерьёз засел за серьёзную прозу. Именно — всерьёз, и именно — за серьёзную. В результате родились-появились на свет два произведения, оченно-оченно напоминающие настоящие рассказы — «Лучик солнца в дождливый день» (привет Франсуазе Саган!) и «Новый родственник». Автор шибко себя зауважал, перестал улыбаться, начал ходить постоянно с задумчивым сурьёзным лицом и даже подумывал сменить сигареты (тогда он ещё курил) на солидную писательскую трубку…

Между тем, работая в глухой сибирской районке, купаясь коротким летом в студёном Абакане, автор порою, выпив с получки марочного вермута или портвейна розлива местного цементного завода, грезил о Москве, Крыме, «больших» газетах… Однажды ему даже приснилось, что он сидит в бухте Ласпи под Севастополем и моет ноги в Чёрном море, как Жириновский сапоги в Индийском океане… Правда, о Владимире Вольфовиче тогда ни он, никто другой и в самых страшных кошмарах не подозревал, но вот то, что ему доведётся два чудесных лета работать в «Славе Севастополя», автор прозревал. Для этого надо было всего лишь поступить в МГУ… Всего делов-то!

И вот, дождавшись очередного своего судьбоносного года Змеи, 1977-го, всё ещё подающий надежды будущий лауреат Букеровской премии поступает на факультет журналистики Московского университета. А, как известно, журфак МГУ — всем факам фак (пусть вздрогнут знающие инглиш!). Первое время вчерашний корр сибирской районки на лекциях и семинарах сидел, подперев голову рукой, ибо голова-головушка  кружилась от счастья и невообразимого объёма знаний, в неё, голову, впихиваемых. Однако ж, несмотря на головокружение, новоиспечённому студенту удавалось каким-то чудом те знания впитывать и получать периодически повышенную стипуху, на червонец больше обыкновенной — мелочь, а приятно!

Учась журналистике, автор всё время помнил о своей писательской стезе, поэтому особенно исправно посещал близкие по профилю спецсеминар литературной критики В. Д. Оскоцкого и спецкурс по творчеству Достоевского И. Л. Волгина. Критика и литературоведение (достоевсковедение) настолько увлекли, завлекли и взяли в полон будущего прозаика, что так до сего дня он и выступает в этих трёх ипостасях. Ну и, конечно, студенческие годы в Москве — это дружба на мировом уровне (в прямом смысле), нескончаемые праздники-пьянки в ДАСе (общаге), перманентные влюблённости и бесконечные походы-прогулки-шатания по столице… Всё это впоследствии нашло отражение в романе «Алкаш».

Ближе к окончанию универа автор понял окончательно — пора рожать прозу. Толчок таким «материнским» мыслям-желаниям дали, видимо, и военные сборы после 4-го курса: вспомнилась армейско-стройбатовская юность, наивное тогда желание написать правдиво и достоверно о жизни в погонах. Тем более, что удалось наконец-то подержать в руках АКМ — это придало мужества и вдохновения. Как бы там ни было, но ещё нескольких глав повести «Стройбат» («Казарма») благополучно родились на свет. Однако ж Пегас писателя-баталиста вдруг резко свернул в сторону: из-под пера ошеломлённого автора появился-написался сначала рассказ в жанре фантастического реализма «Супервратарь», а затем и второй, в жанре жёсткой прозы, — «Трудно быть взрослой»…

Эти две вещи и стали (без всяких шуток) первыми крепкими кирпичами в здании, которое строит-возводит автор в текущей литературе — они вошли потом в книгу «Осада». Почуяв всеми печёнками-селезёнками привкус творческой удачи, автор начал относиться к своим литпотугам всерьёз. Но, увы, Муза прозы (ревнивая дамочка!)  довольно редко посещала загруженного студента, так что чаще на пишмашинке писались-шлёпались литературно-критические статьи, а под конец учёбы и — дипломная работа «Герой-литератор в мире Достоевского»…

Серьёзная вещь!

Дипломная защита, увы, не обошлась без катаклизмов: выпускник-достоевсколюб не нашёл взаимопонимания с руководителем диплома И. И. Виноградовым (будущим редактором «Континента»), но наотрез отказался менять концепцию исследования и в результате еле-еле защитился на «хор». Своеобразная реабилитация случилась-произошла через несколько лет, когда дипломная работа «Герой-литератор в мире Достоевского» была опубликована в сборнике «За строкой учебника» (М.: Молодая гвардия, 1989) стотысячным тиражом.

Между тем, выпускник МГУ в ранге молодого специалиста-журналиста прибывает в достославный чернозёмный град Тамбов и вливается в жизнерадостный коллектив областной молодёжной газеты «Комсомольское знамя» сначала старшим корреспондентом, а потом завотделом агитации и пропаганды (sic!). Частые командировки с застольями в райкомах ВЛКСМ (не все, наверное, помнят расшифровку аббревиатуры!) и районных гостиницах выматывали-подрывали здоровье. Эти журналистские тяжёлые будни найдут потом достоверное отражение в прозе («Казнить нельзя помиловать», «Алкаш»).

Сочиняя-стряпая двумя руками и левой ногой статейки о политучёбе, соцсоревновании и прочем в том же духе, автор порой восклицал в порыве похмельной депрессии: «О, прощайте светлые мечты о чистом и возвышенном творчестве! Ауфвидерзеен-адью грёзы о литературной стезе и сопутствующей славе! Гуд бай, сладкие прожекты о Нобелевской, Пулитцеровской, Гонкуровской и прочих Букеровских премиях!..»

И жутко скрипел зубами.

Однако ж, всё чаще и активнее агитировать-пропагандировать молодых читателей вчерашний журфаковец старался рецензиями на книги, фильмы, театральные премьеры, продолжал активно публиковаться как критик и в «Лит. России», с которой сотрудничал ещё в студенческие годы. В результате за несколько лет всё ещё подающий надежды литератор из замшелого Тамбова сподобился быть участником двух Всероссийских семинаров молодых литературных критиков в Юрмале, двух Всероссийских семинаров театральных критиков (в Пскове и Москве).

Но автора упорно продолжал манить соседний литературный цех — прозы. А между тем, его настиг критический возраст — возраст Иисуса Христа, Ильи Муромца и Остапа Бендера. Впору было, как чеховскому Платонову, завопить: «Мне уже 33 года, а я ещё ничего (в прозе) не сделал!»

И будущий лауреат, засучив рукава, пишет один за другим рассказы «Выход», «Встречи с этим человеком», «Сказки бабушки Алёны» («Полномочный человек»), заканчивает-таки повесть «Стройбат» («Казарма») и начинает новую вещь с необычным ещё для себя — криминальным — сюжетом «Казнить нельзя помиловать».

Но перед этим, подписав с Центрально-Чернозёмным издательством договор на издание «Стройбата» в коллективке, будущий лауреат, уже возомнив себя «пысатэлэм», гордо разрубает Гордиев узел газетной рутины (во завернул!) и с 1-го января 1989 г. уходит на вольные хлеба — так в те времена называлось писательское тунеядство. Пропадать — так с музыкой!

Однако осенью того же, 1989-го, вчерашнего газетного волка и новоиспечённого безработного против всех правил зачисляют на Высшие литературные курсы при Литинституте им. Горького.

Почему против правил, какое чувство сладострастия испытал будущий классик, перешагнув-таки порог Литинститута, некогда его безобразно отвергнувшего, как плодотворно он учился и с каким, опять же, сладострастием проводил вечера в угарных буфетах ЦДЛ — всё это подробно описано-рассказано в романе «Алкаш». Здесь же стоит подчеркнуть одну пикантную подробность для понимающих суть дела: учился автор на ВЛК в семинаре критики В. И. Гусева. Для непонимающих напомним и объясним: не было в тогдашней российской литературе более ярых антагонистов, оппонентов, да и что уж там эвфемизничать — врагов, чем В. Д. Оскоцкий (секретарь так называемого Союза российских писателей, лидер «Апреля») и В. И. Гусев (секретарь Московской писорганизации, редактор журнала «Московский вестник»). Но бывшему сибиряку и уже закоренелому чернозёмному провинциалу удалось не заразиться как от первого учителя, так и от второго их крайне левым и крайне правым литэкстремизмом. И — слава Богу!

Для него, автора, вообще в литературе главное не борьба, а — творчество. Занимаясь в семинаре критики, он настырно продолжил пахать и участок прозы, взращивать всё новые сочные плоды. Причём, не гоняясь (в силу лености характера) за количеством, упор по-прежнему делал на качество. В результате в эти два года сначала закончил повесть «Казнить нельзя помиловать», а затем написал два рассказа — «Осада» и «Четвёртая охота». Причём «Осада» на долгие годы стала своеобразной визитной карточкой автора.

И ещё в эти два вээлкашных года чуть было НЕ произошли два этапных для его творческой биографии события: НЕ вышла первая его книга — уже подготовленное отдельное издание повести «Казнить нельзя помиловать» в издательстве «Столица» (сохранился только издательский оригинал-макет в одном экземпляре); и он чуть было НЕ стал главным редактором новой центральной литературной газеты «Почитаем?» (подробности, опять же, в романе «Алкаш»)…

Обидно-с!

Но первая книга, уже другая — солидный по объёму сборник повестей и рассказов «Осада», — всё же вышла в московском издательстве «Голос» в 1993 году стотысячным тиражом и в супере-пупере. Фу-ты, ну-ты! Перед этим автор, воротившись после Высших литкурсов в родные палестины, то бишь — град Тамбов (который в своих произведениях перекрестил в — город Баранов), снова побывал в роли вольнопашца-безработного, а затем устроился для поддержания штанов, пардон, трусов и прочей амуниции редактором в издательство местного университета. В первую книгу вошли как прежде написанные вещи, так и новые — «страшные» рассказы «Тварь», «Пирожки с мясом», «Всех убить нельзя», автобиографическая повесть «Муттер». Эпитет «страшные» употреблён не для красного словца: корректор издательства после работы над книгой «Осада» попала, бедная женщина, в психиатрическую больницу. К счастью, врачам удалось вернуть её к нормальной жизни. Что стало со ста тысячами потенциальных читателей книги — история умалчивает.

Окрылённый успехом автор завёл рыжего сибирского кота-помощника Фурса, обильно смазал пишмашинку «Унис» (в те времена он был ещё докомпьютерным человеком-питекантропом!) и вновь засел за письменный стол. Но только-только успел будущий лауреат Госпремии под мурлыканье Фурсика сотворить-отшлёпать первые страницы новых нетленок, как его вызвали в Москву на 1-е Всероссийское совещание молодых писателей (февраль, 1994), где и обсудили. Но не осудили, а, наоборот, приняли без проволочек в Союз писателей России, даже не спросив мнения-согласия тамбовских профписателей. Последние обиделись…

Автор не настолько был наивен, чтобы с выходом первой книги и получением корочек писсоюза посчитать себя профессионалом. Но он шибко зауважал себя, когда его портрет сделал Н. Г. Кочнев — тот самый легендарный портретист писателей, который фотографировал ещё Горького, А. Толстого, Булгакова, Фадеева, Шолохова…

Разумеется, портрет этот был помещён впоследствии на первую страницу персонального сайта автора, а в то время — на заднюю обложку второй книги, сборника прозы «Криминал-шоу», выпущенного издательством «Голос» в 1997-м. Кроме «Казнить нельзя помиловать» и «Казармы», в него вошли  новые повести «Криминал-шоу», «Прототипы», «Спортлото-91». Так получилось, что в этом же, 1997-м, «Голос» переиздал  и сборник «Осада», уже не в супере, а в целлофанированном переплёте.

А перед этим у автора в тамбовских издательствах вышли две книжки литературоведческо-краеведческого профиля — «От Державина до…» и «Литературные мушкетёры», появились публикации в тонких, толстых  и пухлых журналах: «Наш современник» (повесть «Прототипы» — 1995, № 2), «Подъём» (статья-исследование «Минус Достоевского. Достоевский и еврейский вопрос» — 1995, № 11-12; рассказы «Люгер» и «Жизнь собачья» — 1996, № 8), «Сыщик» (рассказ «Четвёртая охота» — 1992, № 2), «Физкультура и спорт» («Супервратарь» — 1990, № 8) и др.

Как следствие, автору пришлось потеснить тома классиков на стеллажах в домашней библиотеке и выделить для себя отдельную полку. Втайне от домочадцев (супруги и кота) он периодически замерял сантиметром длину-протяжённость своего литнаследства на этой персональной полке и сокрушался, что сантиметры прибавлялись медленно…

Даёшь толстые книги!

Первый «толстый» проект — роман-романище в 600 с лишком страниц «Алкаш». Вот такое романтическое название — звучит почти, как «Идиот» или «Живой труп»! Писалась-создавалась книга года два, но материал для неё автор собирал всю свою сознательную жизнь — цистерну и маленький бидон разнообразных горячительных напитков для этого выпить пришлось. «Алкаш» вышел в тандеме мощных российских издательств «АСТ» и «Астрель»  перед самым-самым новым, 2001-м, годом, на рубеже тысячелетий, поэтому его смело можно назвать ПОСЛЕДНИМ РОМАНОМ XX ВЕКА, и если ещё более отчаянно сметафорничать — этой книгой поставлена точка в литературе ушедшего если не тысячелетия, то столетия, если не в мировой литературе, то российской, если не российской, то тамбовской…

В конце прошлого века ему (автору, но с Божьей помощью!) удалось-таки завершить и громадный исследовательский труд — «Самоубийство Достоевского». Это, по существу, новая биография автора «Братьев Карамазовых», поданная через призму суицида, мечта о котором всю жизнь преследовала его. Автор робко надеялся на успех, ибо ещё очень и очень многих умных людей интересует Достоевский и ещё большее количество неглупых homo sapiens’ов притягивает-манит самоубийство — как на практике, так и в теории. Поначалу «Самоубийство Достоевского» вошло в сборник «Достоевский: портрет через авторский текст» наряду с ещё тремя исследованиями: «Подпольный человек Достоевского как человек», «Герой-литератор в мире Достоевского», «Минус Достоевского. Достоевский и еврейский вопрос». Сборник этот вышел раритетным тиражом в издательстве Тамбовского госуниверситета — 67 нумерованных экземпляров, каждый с автографом автора.

Между тем автор вместе со своими помощниками  засел за новую работу. В помощниках же (и незаменимых!) у него к тому времени, кроме кота Фурса Иваныча, появился ещё и мощный «Pentium II» или, по-домашнему, Пентюх Петрович. На его «винте» вскоре сформировался файл с новым суперсовременным молодёжным романом, в котором не последнюю роль играет восхитительная, обольстительная и неповторимая Красотка Голливуда.  Вещь так и называлась — «Меня любит Джулия Робертс».

Однако ж начало нового тысячелетия получился скомканным и зряшным.

Во-первых, издательство «Астрель» («АСТ») было фраппировано отказом автора «Алкаша» подписать с ним контракт-договор на 5 (пять) романов со сквозным героем и получить приличный аванс. Напрасно автор пытался объяснить-оправдаться, что не горит желанием повторять подвиги Доценко, Марининой, Донцовой, Акунина и прочих «серийных» авторов-маньяков. В результате фраппированные «Астрельщики» не стали выпускать две книги строптивого автора (сборник криминальных повестей и «Самоубийство Достоевского»), которые они намеревались издать, и, нарушая договор, не вложили ни цента в рекламу романа «Алкаш»…

Но жизнь — зебра: кто ж этого не знает? В декабре 2001 года автора пригласили в Москву на Международный юбилейный симпозиум «Достоевский в современном мире» и дали-подарили целых 20 минут для доклада. Завязались также контакты с новыми издательствами и, как первая ласточка, — выход в декабре 2002 года в московском издательстве «Алгоритм» вполне массовым тиражом (3000 экз.) книги «Самоубийство Достоевского».

Таким образом, автор вполне со спокойной душой приготовился встренуть в апреле 2003 года свой полтиничный юбилей. И — встренул: тихо и скромно, без всяких банкетов и славословий.

А между тем, в конце мая 2003 года произошло и вовсе судьбоносное событие: в том же замечательном столичном издательстве «Алгоритм» явился свету главный труд автора — первая в мировом достоевсковедении энциклопедия «ДОСТОЕВСКИЙ». Люди, понимающие толк в книгах и литературе вообще и в Достоевском и энциклопедиях в частности, беря в руки этот фолиант в 800 страниц большого формата, впадают поначалу в шок, узнав, что создал-написал сие один человек. Автор может признаться, что рождал эту энциклопедию 30 лет (собирал материал) и 1,5 года (сидя за компьютером).

Маленький, но тоже приятный довесок к этому грандиозному событию — публикация в 7-м номере за 2003 год «Нашего современника» статьи «Минус Достоевского», которую автор предлагал журналу ещё в 1995 году. Как говорится — лучше поздно, чем никогда!

И уж совершенно невероятный творческий кульбит совершил автор в том юбилейном году. Как будто мало ему было «званий» почти что маститого прозаика и уже некоторыми вполне уважаемого достоевсковеда, энциклопедиста как он взял и написал-сочинил пьесу «Город Баранов». Мало этого — послал-предложил её на Международный фестиваль молодой драматургии-2003. Результат: пьеса не только прошла отборочный конкурс, но и стала лауреатом фестиваля, который проходил в подмосковном пансионате «Клязьма» с 11 по 16 июня 2003 года.

Вот так автор на старости лет превратился в молодого и перспективного драматурга. Мало этого: в следующем году «молодой» драматург послал «Город Баранов» и новую пьесу «Джуроб» на Международный конкурс драматургов «Евразия-2004» (Екатеринбург), где первая пьеса опять прошла отборочный конкурс и завоевала вторую премию в номинации «Пьеса на современную тему».

Юбилейный 2003-й год заканчивался бурно.

Во-первых, автор сменил невольно и неожиданно для себя статус вольного рядового писателя на титло председателя правления Тамбовской писательской организации. А во-вторых, так же неожиданно для себя ухнул-погрузился в бурный роман со сверхюной и красивой девой, пишущей изысканные туманные стихи. Роман был страстным, но недолгим, однако ж вдохновил автора на новое произведение — email-роман под названием «Люпофь», а деву-поэтессу — на обширный цикл любовной лирики, вошедший в первый её сборник.

А ещё был подготовлен к изданию сборник рассказов «Наша прекрасная страшная жизнь», который в виде подарка юбиляру издало областное управление по делам печати. В книгу вошли как старые рассказы («Осада», «Жизнь собачья», «Четвёртая охота», «Тварь» и др.), так и совсем новые («Перекрёсток», «Муравьи», «Квест», «Динамо» и «Асфиксия») — всего 13.

На председательском посту дела ни с того ни с сего вдруг пошли в гору. В первый год работы удалось выпросить у областных властей финансы на 16 ежемесячных стипендий-грантов по 500 рублей для писателей, учредить и зарегистрировать областное отделение Литфонда России, создать при Литфонде издательство, выпустить уникальный сборник-фолиант «Тамбовский писатель-2004», провести почти сто творческих вечеров, презентаций новых книг, литературных праздников, юбилейных торжеств и прочая, и прочая, и прочая.

Даже столичные издания — «Литературная газета», «Литературная Россия», «Российский литератор» — написали-отметили в своих публикациях приятный факт: в Тамбове литературно-писательская жизнь в 2004 году заметно оживилась.

Между тем, автор-председатель основные свои силы сосредоточил на совершенно новом для себя поле деятельности — книгоиздании. Созданное им издательство в техническом плане представляло собой его домашний компьютер (уже «Пентиум-4») вкупе со сканером и лазерным принтером, а в плане штатного расписания — его самого в единственном лице. Сам в основном вычитывал-редактировал рукописи, сам строил-мастерил макеты в PageMaker и опять же сам оформлял-рисовал обложки…

В первый же год работы издательство выпустило 13 книг — очень даже неплохой результат.

Ну и грандиозным событием надо считать выход весной 2005 года в столичном издательстве «СовА» романа «Меня любит Джулия Робертс».

В 2004 году случилось наконец то, о чём мечтает любой и каждый писатель: у автора вышла первая книга за рубежом — в Черногории в переводе на сербский была издана энциклопедия «Достоевский». Это издание, на взгляд автора, получилось-вышло даже более внушительным и красивым, чем московское праиздание. Особенно автору понравилось то, что черногорский издатель, в отличие от российского, вынес фамилию автора на обложку. Первое время, заполучив забугорный экземпляр, автор мог часами смотреть на эту дивную обложку, где хоть и по-сербски, но вполне понятно и читаемо его имя значилось рядом с именем Достоевского!

Зарубежные издатели пригласили автора посетить благословенный Черногорский край (кто не знает — это часть бывшей Югославии). Милые черногорцы не только взяли на себя все расходы, но и обязались выплатить при встрече гонорар. Неделя в Подгорице (фактическая столица Черногории) — стала для автора поистине райской неделей.

Ну а в Польше хоть энциклопедия «Достоевский» и застряла, но в конце 2005 года вышел-таки в издательстве «Tower Press» (Гданьск) виртуальный роман «Меня любит Джулия Робертс». Книга была издана тиражом 3000 экземпляров, что для Польши аналогично 10000-15000-му тиражу в России. Однако ж автора по выходу книги на презентацию в Польшу не пригласили. А жаль!

* * *

С возрастом и накоплением мудрости автор перестал мечтать о Нобелевской, Солженицынской и прочих премиях, о которых любил погрезить в более молодые годы.

Но вот Судьба словно решила поманить его, напомнить об этой вкусной стороне писательской жизни. И — случилось. Ему, автору, была-таки присуждена премия Тамбовской области имени Е. А. Баратынского за, как сказано в дипломе лауреата, «успехи в литературном творчестве».

Но, само собой и разумеется, главные в жизни писателя награды не дипломы, премии и медальки, а — тиражи новых книг и читательское к ним внимание. Весной 2006 года вышел самый, может быть, «весенний» роман автора — «Люпофь». Содержание — страстная любовь 50-летнего писателя и 20-летней поэтессы, стремительно, неудержимо и трагически превращающаяся-деградирующая в «люпофь». Форма — email-переписка между любовниками (по сути — эпистолярный роман XXI века).

Увы, широкого и шумного успеха этот экспериментальный и «скандальный» (выражение одного критика) роман не имел, зато автор получил несколько печатных и приватных (по электронке) отзывов-рецензий такого хвалебного и восторженного накала, что вполне удовлетворён во всех смыслах…

Впрочем, он, автор, не теряет надежды, что рано или поздно, как предрекают эти восторженные читатели и критики, роман «Люпофь» станет классикой российской (русской!) литературы и будет изучаться в вузах.

Ну так можно и подождать.

А между тем главный, как, опять же, считают некоторые читатели-почитатели творчества автора, его труд — энциклопедия «Достоевский», — продолжала приносить автору в полном смысле СЛАВНЫЕ дивиденды. В один из предновогодних вечеров в помещении театра МХАТ им. Горького на Цветном бульваре в Москве состоялось награждение лауреатов и дипломантов престижной российской премии «Хрустальная роза Виктора Розова». Среди прочих диплом был вручён и автору (цитата) «за подготовку уникальной энциклопедии “Достоевский”».

Во время церемонии произошёл-случился трогательный момент: после благодарственного ответного слова автора на сцену вбежал из зала член конкурсной комиссии Народный артист России, поэт Михаил Ножкин, крепко обнял автора и воскликнул: «Молодец, Николай!..» Подобные порывы таких замечательных людей дорогого стоят!

* * *

Автор отмечать-праздновать дни рождения и тем более юбилеи терпеть не может, но к символике цифр в своей судьбе относится с каким-то непонятным для самого себя любопытством. В преддверии 55-летия у него отчего-то засвербело в душе и в том месте, где проживает-дремлет вдохновение, — ему вдруг захотелось создать нечто вроде мемуаров. Вроде бы, дай Бог, ещё рановато, но охота пуще неволи. Обозрел свою прожитую жизнь, проанализировал-осмыслил и определил — что же было главным и самым ярким в его судьбе. Оказалось — две вещи, две составляющих: творчество и женщины.

В результате 30 декабря 2007 года была поставлена точка в «романе-ностальжи» под названием «Гуд бай, май…» На пятистах страницах автор максимально искренне, предельно исповедально рассказал о том, какую роль в его жизни-судьбе сыграли встречи-романы с женщинами и как это отразилось в рассказах, повестях и романах.

У каждой книги, как у человека, — своя судьба, полная таинственных подводных течений. Вот и готовая рукопись (компьютеропись!) «Гуд бай, май…» ровно три года пролежала-проспала без движения, пока наконец не вышла в свет в московском издательстве «Голос-Пресс».

И в этом же, 2010-м, году после своеобразного творческого кризиса (два года, образно говоря, не брал в руки прозаическое стило), появились на свет новелла «Судьба писателя» и повесть «Сто двадцать лет спустя», которые под общим названием «Чеховские мотивы» были опубликованы в 10-м выпуске «Тамбовского альманаха», а затем повесть «Сто двадцать лет спустя» и в 3-м номере журнала «Москва» за 2011 год. Связь с чеховским творчеством — одна сторона своеобразной дилогии; вторая и главная в том, что в ироническом рассказе о незадачливой судьбе писателя и в повести, созданной по мотивам «Скучной истории», содержится ответ-подсказка на резонный вопрос: зачем и для чего автор вздумал-решил, против правил сложившейся практики, самостоятельно подготовить к изданию собрание своих сочинений, выполнить весь допечатный цикл.

Вплотную этим автор занялся после того, как в октябре 2013-го ушёл с поста председателя писательской организации и чуть отдышался. Но и работа над СС оказалась столь кропотливой и трудоёмкой, что на творчество времени всё никак не выкраивалось, и только весной 2017 года родилась на свет повесть «Литлабиринты», в которой по сути описан весь творческий путь, все перипетии писательской судьбы автора, истории рождения и выхода в свет произведений, книг, взаимоотношений с редакциями, издательствами, сотоварищами-писателями...

В марте 2020 года произошло знаменательное событие: Российская академия естественных наук приняла автора в свои ряды. Приёмная комиссия РАЕН так высоко оценила достижения автора на поприще русской литературы. Первостепенную роль в этом сыграли, вероятно, труды по изучению творчества Достоевского и в первую очередь — энциклопедия «Достоевский».

Ну и стоит упомянуть о таком произведении автора, как персональный интернет-сайт, созданный им своими руками и головой. Первый вариант его появился на заре зарождения Рунета, в 2001 году, был смонтирован-создан в Word'е (невероятно, но факт!) и прослужил без малого 18 лет. И вот перед вами, читатель-посетитель, результат почти двух лет работы (легче роман новый написать!) — новый, модернизированный, осовремененный, расширенный авторский сайт, так сказать, его второе виртуальное издание.

Смотрите, листайте, читайте...