Севастопольский музей красоты

В Севастополе восхищаться есть чем. Чересчур впечатлительному человеку может даже и не хватить изумлённых «ахов» и «охов» и сил для всплёскивания руками. Сам по себе город-легенда и город-история словно драгоценная брошь, если выражаться возвышенным языком (а о Севастополе иначе говорить трудно!). И в ней, в этой броши, сверкают такие уникальные каменья, как: древний Херсонес, белокаменная колоннада Графской пристани, пантеон русских адмиралов — Владимирский собор, героическая Артиллерийская бухта, один из крупнейших в Европе Аквариумов… А море? Можно часами стоять на берегу в окрестностях города, где-нибудь в Батилимане или в Балаклаве, и смотреть, смотреть, смотреть, не отрываясь, широко распахнув глаза и замерев от невозможности упиться величием бесконечных сиреневых волн, и потом утверждать всю жизнь, что самое красивое море именно здесь, в Южном Крыму.

И вот когда, кажется, уже ни единой свободной клеточки не осталось в переполненной севастопольскими впечатлениями душе, самое время пойти в городской художественный музей и убедиться в обратном.

Возможно ли удивить человека, пресыщенного шедеврами Эрмитажа и Третьяковской галереи? А зачем удивлять? Достаточно восхитить. Я стою уже долгое время перед «Портретом девочки» И. Н. Крамского. Не по-детски серьёзные глаза, стремительность полуоборота… Может, всё наоборот: она меня рассматривает? Рядом седой мужчина с какой-то вопросительной радостью произносит:

— Сколько раз я любовался «Неизвестной» и только теперь, мне кажется, я наконец-то «узнал» её… Теперь мне вся жизнь её известна: ведь это её детский портрет!..

Потом мы ходили вместе с ним от картины к картине и подолгу стояли перед «Сосной» И. И. Шишкина, «Античным пейзажем» В. Д. Поленова, «Японкой» В. В. Верещагина… И каждый раз мой новый знакомый восклицал:

— Даже трудно поверить!.. На краю земли и такие богатства!..

Действительно, здесь, вдали от центров, люди запросто могут увидеть картины В. А. Тропинина и В. Е. Маковского, И. Е. Репина и В. А. Серова, И. Э. Грабаря и А. А. Дейнеки… Конечно, может быть и не самые лучшие полотна великих художников собраны здесь, но вы знаете, например, что нашумевшая в свое время картина Н. А. Касаткина «Здание окружного суда», которая в 1900 году была удостоена на Парижской выставке Большой серебряной медали, находится в Севастопольском музее? И что здесь же собраны лучшие работы классика крымской живописи К. Ф. Богаевского?..

Я, честно говоря, не знал. Просветила меня искусствовед Людмила Смирнова. Она, так пылко влюблённая в свой музей, очень обрадовалась тому, что я ещё не побывал в зале западноевропейского искусства. Я совсем не сразу понял, что же мне больше нравится — её радость и гордость щедрой хозяйки, делящейся своими богатствами, или изумительная сила уникальных полотен. Судите сами, в небольшой сравнительно комнатке собраны и «Святое семейство» Луки Джордано, и «Курильщик» Давида Тенирса-младшего, и одна из лучших картин Франца Снейдерса «Рыбы на берегу»…

Какую жизнь прожили эти полотна, сколько извилистых путей прошли они, чтобы в конце концов с ними встретилась вот эта светленькая севастопольская девчонка, что стоит перед «Мадонной с младенцем» неизвестного итальянского художника XVI века и беззвучно шевелит губами. Разговор через три с лишним века?

Как попали эти сокровища из Фландрии, Италии, Голландии в Россию, сейчас сказать трудно, а вот как они очутились именно в Севастополе, объяснить легко. До революции многие крымские богатеи имели, как бы сейчас сказали, хобби — меценатствовали. Господа Барятинские в Уч-Чаме, Витмеры в Ялте и другие помещики, да ещё его императорское величество в своём летнем Ливадийском дворце и скопили (спасибо им за это!) богатства живописи и скульптуры. Скопили, как показала история, для нас. Сначала галерею открыли в Ялте, а после землетрясения 1927 года было постановлено перевести её в Севастополь.

Когда человек, попав в смертельную ситуацию, чудом остаётся жив, о нём говорят — родился во второй раз. То же самое можно сказать о Севастопольской галерее, которая не погибла в годы Великой Отечественной войны (как погибла, например, Симферопольская). В прессе уже писалось о подвиге тогдашнего директора музея Михаила Павловича Крошицкого. Он сумел вывезти картины на Кавказ, а потом ещё дальше, в Сибирь. Все пятьсот экспонатов!

— Сейчас у нас в трёх залах выставлено всего 218 произведений, — как-то даже печально сказала Люда Смирнова.

— А где же добрая половина коллекции? — испугался я.

— Половина? Что вы, здесь (она обвела вокруг руками) едва-едва пятнадцатая часть. Ведь у нас постоянно идёт пополнение из музеев Москвы и Ленинграда и уже больше трёх тысяч экспонатов… А размещать их где?

Да, в большом доме на проспекте Нахимова музей занимает всего лишь два этажа. Что-то там когда-то обещано ещё этаж-два, может быть, года через три… А пока основная часть полотен (и каких!) сокрыта от глаз людей в запасниках.

…Перед отъездом из города я вновь побывал в музее. Из зала в зал переходили целые группы посетителей. Перед небольшим полотном стоял маленький, маленький человек с мамой и старательно читал по слогам:

— Ку-инд-жи… Ночь-на-Днеп-ре… Э-тюд… Мама, что такое этюд?

Мама начала объяснять, а я подумал: вырастет этот мальчик, увидит когда-нибудь пейзажный шедевр А. И. Куинджи и обязательно вспомнит этот этюд знаменитой картины. Он обязательно вспомнит свою первую встречу с великим художником в городе своего детства — Севастополе.