Если хочешь быть писателем — будь им!

Обидно! Честное слово — обидно!

В нынешней лотошной ярко-обложечной литературе происходит феминистская революция. Проще говоря, представительницы слабой половины человечества, вооружившись пишмашинками и компьютерами, взялись завоёвывать своё место на книжном рынке и уже всерьёз теснят писателей-мужиков. В последних списках бестселлеров, публикуемых «Книжным обозрением», из 20 позиций в беллетристике уже более половины занимают авторы-дамы, причём большинство из них — наши, отечественные: Татьяна Полякова, Полина Дашкова, Анна Малышева и др. Читаю их интервью в том же «Книжном обозрении» и оторопь берёт: никогда о писательстве не мечтала, вдруг села за машинку (компьютер), отстучала 500 страниц, отнесла в издательство, издали…

Обидно! Нет, не за то, пардон, что бабы мужиков теснят на лотошном литфронте, а за то, что нет среди этих удачливых бестселлертристок ни единой нашей, родной, тамбовской авторши. Ну, ладно, думал я, местным писателям мужеска пола, нашим доморощенным Боянам, в большинстве своём, столичные издательства и литудача вряд ли светят — они в основном водку пьют да на тяжёлые свои творческие судьбы жалятся. Но вот неужто перестала земля тамбовская рождать новых Валентин Дмитриевых и Лилий Беляевых?..

И вот — конец патриотическим обидам! Без преувеличения говорю: мы, тамбовские, утёрли нос и Москве, и Питеру, и Ростову, который на Дону, и прочим литературно-дамским столицам. Дело в том, что в престижном московском издательстве «Олма-Пресс» вышел роман Евгении Светловой «Медальон и шпага». Уникальность его в том, что на фоне стандартных по объёму нынешних книжек это — романище: 815 страниц! Причём это не детектив, не боевик, не фантастика и даже не любовный роман (в чём особенно преуспевают современные писательницы), а — историческое, приключенческо-авантюрное повествование да при том из жизни Англии. Ну и, наконец, для нас, тамбовчан, сенсация заключается в том, что Евгения Светлова — это псевдоним, а доподлинное имя автора «Медальона и шпаги» — Светлана Хавина, и живёт она в Тамбове, на Моршанском шоссе, совсем рядом с Домом печати. Так что никаких проблем не составило узнать подробности этой литературной сенсации из самых первых рук, вернее — уст. Итак:

— Светлана, надеюсь, не будем скрывать от читателей, что во времена оны нам довелось работать вместе в «Комсомольском знамени»? Поэтому мой первый вопрос вполне естествен: каким чудом появился на свет этот внушительный по объёму, увлекательный по содержанию и профессионально написанный роман, если вы, даже работая в газете машинисткой, никогда не предлагали к публикации (а значит, видимо, и не писали) ни стихов, ни рассказов?

— Это не совсем так. Первое своё стихотворение я сочинила в шесть лет. Мама даже отнесла однажды мою тетрадку со стихами в редакцию газеты. Женщина, которая там работала, похвалила, что для такого возраста стихи хорошо написаны — с рифмами, ритмом, но в газете они так и не появились. Содержание, наверное, не устроило.

— Что же в них такого крамольного было? Антисоветчина, что ли?

— Да нет, конечно! Я даже — это когда мне уже лет двенадцать было — к очередному юбилею Дня Победы написала в стихах посвящение ветеранам и читала на пионерском сборе. Но, вообще-то, меня с детства уже привлекала в литературе именно авантюрно-историческая тематика.

— Значит, зачитывались вы в школьные годы, надо полагать, не «Тимуром и его командой» и не «Дядей Стёпой»?

— Да, для меня с детства и до сих пор самые любимые книги — романы Александра Дюма (особенно — «Графиня де Монсоро»), Вальтера Скотта, ещё «Наследник из Калькутты» Штильмарка, «Одиссея капитана Блада» Сабаттини и другие, подобные этим.

— Ну, хорошо, вы, как я понял, никуда больше свои стихи и рассказы не предлагали, но почему не посещали литературную студию «Радуга» Семёна Семёновича Милосердова, которую патронировал как раз наш родимый «Флажок» (или, ещё как ласково называли мы свою газету — «Коза»)? Вам что, неинтересно было мнение о вашем творчестве других людей?

— Нет. Я же видела и знала, что это — не моё, просто не моё. Я пишу совершенно о другом и по-другому.

— Но вы тогда — в 15,18, 20 лет — уже знали и верили, что когда-нибудь станете писательницей, автором изданной книги?

— Я об этом мечтала, но и понимала, что это совершенно не реально. И решила стать хотя бы переводчицей. Я окончила спецшколу с немецким уклоном, самостоятельно изучила итальянский, английский, испанский языки. После школы пыталась поступить в Московский лингвистический университет имени Мориса Тореза, но на переводческий факультет девушек не брали, а педагогом я никогда не хотела стать. Тогда я выбрала наиболее близкую к писательской профессии — журналистику и поступила на заочное отделение факультета журналистики Воронежского университета. И одновременно устроилась работать в газету.

— Я ушёл из редакции «на вольные хлеба» в 1989-м, когда в Воронежском издательстве взяли мою повесть, и к тому же появились перспективы поступить в том же году на Высшие литературные курсы в Москве. Вы, как я знаю, тоже вскоре бросили газетную работу. Что, у вас тоже как-то и хоть в какой-то мере «литтылы» были обеспечены?

— Нет, конечно! О моём сочинительстве в том, 1990-м году, по-прежнему знали только я, родители да несколько друзей. Мне просто показалось скучным писать каждый день плановые газетные строчки и тихо дожидаться пенсии. Я уехала в Германию, работала там в одной фирме переводчицей, потом, вернувшись в Россию, начала сотрудничать с несколькими столичными издательствами — делала переводы с английского, немецкого, испанского…

— И много сейчас существует на нашем книжном рынке таких импортных книг, на которых обозначено: перевод Светланы Хавиной?

— Ни одной. Я ведь делала не художественные переводы, а подстрочники. Чисто техническая работа.

— Светлана, да когда же мы наконец заговорим о вашей книге! Откуда, почему, когда появился у вас замысел романа «Медальон и шпага»? Почему — семнадцатый век? Почему, наконец, Англия? Почему не Россия?

— Дело, наверное, в том, что я перечитала практически уже всё интересное, что есть в приключенческой литературе. Когда же выбора не осталось, я решила последовать мудрому правилу: если хочешь прочесть интересную книгу — напиши её сам. А почему именно семнадцатый век и Англия… Потому что я очень люблю именно эту эпоху — век благородных смелых людей. И в эту эпоху именно Англия играла на море и вообще в мире ведущую, главенствующую роль.

— А где и как вы черпали материал для романа? Собирали картотеку, делали выписки, как, к примеру, Валентин Пикуль?

— Нет, я просто читала очень много исторической литературы, западные романы о той эпохе. Да и вообще я, можно сказать, с детства живу в воображении в семнадцатом веке, в мире дворцовых интриг, в мире дуэлей и морских парусных сражений…

— Светлана, пересказывать хотя бы вкратце сюжет вашего романа мы с вами не станем — никаких газетных полос не хватит. Скажу лишь, что история жизни главного героя капитана Дэвида Дарвела, герцога Рутерфордского и его сестры Делии разворачивается на фоне гражданской войны в Англии периода Оливера Кромвеля. И это естественно: какая же историческая эпопея возможна без «театра военных действий». Итак, о фабуле пока всё, но я попрошу вас как автора сформулировать главную идею «Медальона и шпаги», а прежде всё же приведу крошечный отрывок, вынесенный на обложку в качестве рекламного анонса:

«Мейсон приблизился на шаг к капитану и метнул ему в спину кинжал. Он уже приготовился торжествовать победу, но Дэвид быстро нагнулся, и кинжал, пролетев мимо, упал в заросли в нескольких ярдах от него.

— А ты редкостный негодяй! — проговорил Дэвид, повернувшись к Мейсону с пистолетом в руках. — Ты не только продаёшь людей за деньги, но и бьёшь в спину,

— Пощадите меня, капитан! — простонал Мейсон. — Я скопил много денег! Они все будут вашими!

— Никакие деньги не вернут мне то, что я потерял по вашей милости, — возразил Дэвид…»

— Идея моего романа, можно сказать, как раз и воплощена в образе главного героя Дэвида, который, вот именно, не понимает, как можно продаваться за деньги или бить в спину. Дэвид Рутерфорд ради чести даже готов идти на эшафот. Семнадцатый век как раз этим для меня и привлекателен: тогда главной основой было то, что отринуто сейчас — честь дороже жизни. Я даже скажу, что если Дэвид — главный герой «Медальона и шпаги», то главной героиней романа является — Честь.

— Вернусь всё же опять к этой теме: по-моему, сюжет для романа с героиней по имени Честь вполне можно было найти и в русской истории… Уж простите за такой вопрос: а вы уверены, что англичанин, читая ваш роман, не будет ухмыляться, как мы иронически смеемся над иностранными писателями, которые живописуют медведей на улицах Москвы и мужиков в дублёнках, парящихся в банях?

— Я думаю, что историю своей страны хорошо знают очень мало людей как в Англии, так и в России и вообще в любой другой стране. Так, что если я, к примеру, специально изучала английскую историю периода Карла I и Кромвеля, то, надеюсь, знаю её лучше, чем рядовой англичанин. И я встречала англичан, которые русскую историю знают лучше многих из нас. А если хорошо знаешь историю, определённую эпоху, то и в деталях ошибок не будет.

— Кажется, Белинский сказал как-то, что если школяр будет учить историю Франции по романам Александра Дюма — он получит двойку, а если будет учить историю Англии по романам Вальтера Скотта — ему пятёрка обеспечена. Вы по методу письма к кому ближе — Дюма или Скотту? По вашему роману можно изучать эпоху Кромвеля в Англии?

— Я не совсем согласна с Белинским: в романах Вальтера Скотта можно столько исторических ошибок обнаружить… Что касается моего романа, то — да, читая его, можно понять ту эпоху, получить представление о ней. Но ведь мой роман не чисто исторический, а историко-приключенческий. Как и романы Дюма и Скотта. В них много вымысла, домысла. Так что лучше историю учить по учебникам, а приключенческие романы читать в дополнение.

— Скажите, Светлана, а откуда у вас такой интерес к морю, к фрегатам и бригам — у вас, хрупкой молодой женщины, живущей в лесостепной российской глубинке? Вам доводилось плавать под парусами, переживать шторм на море?

— Я очень люблю море и даже пыталась поступать в мореходное училище. Я вообще в детстве мечтала стать или моряком, или лётчиком. У меня папа был лётчиком, а дядя морским офицером. Я в детстве не могла без слёз смотреть на серебристый истребитель в небе и на парусник в море. К сожалению, на настоящем паруснике, фрегате или бриге, мне пока так и не довелось плавать, только лишь на маленькой спортивной яхте да на теплоходе. Я всегда мечтала ходить в море, но, увы, женщин на корабли-пароходы брали только на самые непрестижные работы, для обслуги. Если очень повезёт, можно было поступить в мореходное училище, но только на заочное отделение и только на радиотехника. Я решила бросить университет, пройти этот путь с намерением на третьем или четвёртом курсах пробиться на штурманское отделение. Ездила я в Калининград, потом в Ригу, в конце концов приняли у меня документы в пароходство, но тут вмешался мой дядя и документы забрал: короче, все мои родные решили, что этот путь не для меня. Так что с мечтой о море, о парусниках пришлось расстаться.

— Однако у вас такие поразительные подробности в романе, словно вы плавали под парусами немало лет: «… на вражеском фрегате полетели в воду разные украшения форштевня и обломки бушприта и борта на полубаке… Ядра “Кастилии” смели фор- и грот-стеньги, лишив “Деметру” половины парусов… Но сильнее пострадал галеон Моргана: одна из пробоин оказалась на уровне ватерлинии, и при любом маневре корабля вода грозила хлынуть в трюм…»

— Теоретических знаний у меня хватает. Тот же фрегат, например, я знаю досконально, могу нарисовать в деталях всю его снасть. Я когда готовилась поступать в мореходку, изучала добросовестно специальную литературу.

— Светлана, давайте чуть раскроем завесу тайны над технологией писательского труда. Классическая модель пути в литературе, как вы знаете, от маленьких рассказов, к повестям, а затем и к романам. Даже самые блистательные дебюты в русской литературе — Толстого и Достоевского — сегодня выглядят «скромно»: «Детство» и «Бедные люди» не превышают по объему 7-8 авторских листов. А Чехов и вовсе «не смог» одолеть романную большую форму, хотя и пытался… Сегодня первые же книги новых авторов, как правило, это 20-25 листов, а ваш роман даже под 50… Что же получается, вы, нынешние дебютанты, профессиональнее Достоевского и Чехова?

— Я не знаю, от чего это зависит, но для меня рассказ написать тяжелее, чем роман. Я вообще не представляю, как удавалось Мопассану, например, в пять-десять страниц рассказа уместить всю жизнь человека, по существу — целый роман. Я, начав писать историю своего героя капитана Дэвида, полную приключений, никак не могла остановиться, закончить её. Росло количество персонажей — их в романе более сорока. И только когда рукопись перевалила за тысячу страниц, я кое-как связала концы с концами, но финал всё равно остался открытым… Мне совершенно неинтересно было бы писать короткую историю всего с двумя-тремя действующими лицами. Это — не моё.

— И сколько времени занял сам процесс написания рукописи?

— Года полтора.

— Ну, а дальше? Поехали в Москву, как говорится, прямо с улицы, без всяких рекомендаций пришли в издательство, там вас встретили чаем с кофе и распростёртыми объятиями?

— Не совсем, конечно, так. Заранее в успехе я, разумеется, не была уверена. Ведь сейчас все книги выпускают сериями, а мой роман ни под одну серию не подходит. Он о любви и исторический, но любовные романы у нас издают, в основном, переводные, а исторические — только по отечественной истории. Так вот, пришла я в издательство «Олма-Пресс», рассказала коротко, о чём мой роман, мне предложили оставить рукопись и обещали месяца через два дать ответ. Я уехала домой, а дней через десять раздался звонок из Москвы: ваша рукопись принята, приезжайте подписывать контракт.

— И сколько ещё времени прошло, пока книга вышла в свет?

— Полгода.

— Фантастика!.. Ну и, конечно, не могу не спросить о псевдониме: это что — дань литературной моде?

— Нет, так предложили издатели сделать — с перспективой, как они объяснили, на перевод. Дело в том, что букву «х» на английском, к примеру, трудно адекватно передать. А «Светлова» на любом языке звучит одинаково.

— А вас не смущало, что вы становитесь «однофамилицей» знаменитого, автора «Гренады» и «Каховки»?

— А я о нём в тот момент и не вспоминала. Просто образовала псевдоним от своего собственного имени.

— Светлана, а на кого рассчитан роман «Медальон и шпага», на детей, как раньше указывалось на книгах, среднего и старшего школьного возраста?

— Я все же надеюсь, что читатель у меня будет повзрослее, более подготовленный, образованный.

— Хочу напомнить, что в своё время совершенно «взрослыми» были книги «Робинзон Крузо» и «Путешествия Гулливера», «Хижина дяди Тома» и «Маугли», «Овод» и «Всадник без головы»… Однако ж в наше время они прочно заняли место на детской полке. И, думаю, ничего в этом плохого нет, наоборот, замечательно именно в самом нежном возрасте прочесть книги о благородстве, рыцарстве, чести, справедливости…

И, разумеется, в конце — о творческих планах: каковы они?

— Сейчас я пишу продолжение-окончание «Медальона и шпаги», уже как бы по заказу издательства. А вообще у меня давно есть замысел написать роман из истории Древнего Рима.

— Ну, что ж, желаю вам успехов! И хочу в завершение поздравить вас с таким удачным литературным дебютом, наш родимый град Тамбов поздравляю с появлением у нас исторического романиста, издающегося в столице, а всех книголюбов хочу поздравить с появлением новой и такой увлекательной книги Евгении Светловой (Светланы Хавиной) с романтическим названием «Медальон и шпага».

Гарантирую — читать интересно!