Иск

(Часть 2)

5. Дни поражений и побед

Как понял уже проницательный читатель: характера и сил на самоличный снос перегородок у меня не хватило — кишка тонка у ынтыллихента!

Всю осень и начало зимы 2000-го года ходил я по всё новым и новым инстанциям. Для начала обратился к депутату Барановской городской думы и адвокату по профессии В.Н. Дьячкову (очередному однофамильцу пожарного!). Он мне совершенно бесстыдно пояснил, что есть два пути: он может попробовать разобраться в деле и помочь как депутат и совершенно бесплатно, но при этом успех вряд ли гарантирован; второй путь — если он возьмётся за дело как адвокат, то в успехе можно не сомневаться и будет стоить это по таксе в пределах одной тысячи рублей. Блин, этакий «двойник» почти как у Достоевского!

Лишней тысячи рублей у нас, нищих соседей Ульяновой, само собой, не имелось, а мои намёки насчёт того, что, дескать, рассказ в газете о том, как помог он в таком затянувшемся деле — станет ему рекламой, увы, депутата-адвоката не соблазнили: видно, как судьи наши провинциально-доморощенные не понимают, что такое моральный ущерб, так и адвокаты местные совершенно ничего не смыслят в рекламном деле. Деревня!

Однако г-н Дьячков всё же дал напоследок совершенно бесплатно дельный, по его мнению, совет: обратиться к депутату Госдумы от нашей области Т. И. Заборовой.

Что ж, совет и мне показался дельным: кому, как не представителю высшей законотворческой власти страны заинтересоваться и разобраться, почему это в нашем Богом забытом Баранове законность даёт такие нелепые сбои — годами не исполняется простое решение суда? И поначалу дело, вроде, пошло: уже через несколько дней после подачи заявления в канцелярию депутата побывал в нашем печально знаменитом коридоре помощник Заборовой, самолично осмотрел перегородки, пообещал от её имени разобраться…

Увы, когда уже в конце ноября из областного управления юстиции пришла очередная отписка, стало понятно, что в принципах работы коммунистов (а Заборова представляла в Госдуме именно их) ничего не изменилось: заявление было без лишних хлопот спущено по инстанциям…

Сгоряча обратился я за помощью и начал было ходить ещё к председателю Барановского областного правозащитного центра Л. Е. Щукиной, да только время потерял: кончилось всё опять же бесплатным советом — подать новый иск в суд, но теперь уже на судебных приставов.

Убедившись, что выхода нет и действительно для борьбы с судебно-исполнительным крючкотворством придётся опять нырять в судебную систему, послал я почтой 17 декабря 2000 года исковое заявление в Ленинский райсуд на бездействие судебных исполнителей.

Можно представить моё, мягко говоря, недоумение, когда через неделю я получил свои бумаги назад с припиской-определением судьи Л. В. Илюхиной (интересно, каков у неё должностной оклад?), что-де заявление необходимо подать в Октябрьский суд. Нелепость, конечно, стопроцентная, но не спорить же с судьёй — отправил бумаги в другой район. Оттуда, спустя время, была получена копия письма председателя Октябрьского райсуда к председателю Ленинского: мол, друг-коллега, что вы там — опупели? Отправляем обратно вам данное исковое заявление «для рассмотрения по существу». Между тем, ещё почти месяц улетел коту под хвост…

И только 29 марта уже века-миллениума состоялось судебное заседание под председательством судьи Т. М. Милосердовой. Выяснилось: один из ответчиков, Мандовский, человек, получавший зарплату судебного исполнителя, который первым почти год не исполнял решение суда — уже уволился; второй, Козленко, продолжавший получать зарплату пристава до сих пор — просто в суд не явился. К тому же, бумага моя, вдруг оказалось, составлена жутко неправильно — заголовок не тот: надо, видите ли, не «исковое заявление» вверху написать, а — «жалоба». Почему этого не могла ещё судья Илюхина (интересно, какой же у неё оклад?!) сразу подсказать — Бог весть.

Пришлось спешно переписывать.

В апреле, 3-го, суд всё ж таки состоялся. Были выслушаны обе стороны, в том числе и путанные объяснения судебного исполнителя Козленко, который, якобы, самолично видел, как одну — металлическую — перегородку сносили, поэтому он бумагу о прекращении исполнительного производства и составил. Но на довольно простые вопросы судьи ответить «исполнитель» не смог: каковы размеры захваченного Ульяновой части коридора, сколько там всего перегородок, был ли коридор приведён в прежний вид, почему не были поставлены в известность ближайшие соседи (заинтересованные лица) о прекращении судебного производства?..

Решение суда и на этот раз опять было логичным, простым и понятным: отменить акт о прекращении судебного производства, исполнить решение суда от 12 марта 1999 года полностью и до конца.

Однако ж мы, соседи, наученные горьким опытом, радоваться не спешили. И — правильно! Поначалу дело, хотя и неспешно, но вроде сдвинулось с мёртвой точки. Был оформлен исполнительный лист, назначен новый, уже третий (!), судебный пристав, он начал с бумагами знакомиться…

Между тем сердце точила, как выражаются в мыльных операх, горькая обида: ну в честь чего мы, соседи, два с лишним года своей жизни угробили зря, измотали за это время все нервы? Суд, к сожалению, вопрос о наказании виновных в волоките даже и рассматривать не стал. Но кто-то же должен за это ответить? В полной безнаказанности Ульяновой я убедился вполне, так что решил подать заявление в областное управление юстиции хотя бы на пристава Козленко. Вскоре мне из этой конторы уверенно сообщили-ответили, что, мол, разберутся…

И здесь необходимо, чуть забегая вперёд, дать очередной совет в тему. За годы, что тянулась эта нелепая история-тяжба, я, подорвав свою добрую репутацию, приобрёл в какой-то мере славу кляузника и сутяги. Естественно — у чиновников инстанций и недоброжелателей, которые пытались этот ярлык на меня навесить. Гражданка Ульянова, нагло не исполняющая решение суда, вела себя, по их мнению, более достойно, чем я, добиваясь его исполнения.

Так вот, в связи с этим — ДОБРЫЙ СОВЕТ: не задумываясь, подавайте в случае необходимости и при уверенности в своей правоте заявления, пишите жалобы, не бойтесь прослыть кляузниками. Ярлыки кляузников и сутяг навешивают на нас те самые чиновники всех мастей, специализаций и рангов, которых раньше называли бюрократами, а теперь, в духе времени и без всяких эвфемизмов вполне можно назвать — «чиновничьей шалупонью». Это именно чиновничья шалупонь, оберегая своё безделье, свои высокие оклады и побочные доходы, обзывают кляузниками тех людей, которые пытаются заставить их работать и не брать взяток… Плюйте на их мнение, вот и всё!

Вернёмся, однако, к нашим барановским баранам.

Как ни удивительно, но прошёл месяц, прошёл и второй после нового решения суда об исполнении старого, а Ульяновы-Сыскуновы всё ещё продолжали по-хозяйски пользоваться отграбленным у соседей коридором. «Да наступит ли когда-нибудь победа?» — думали соседи.

Как вдруг аккурат 22 июня, в день начала Великой Отечественной войны, получаем мы уведомление из облсуда, что война и в нашем коридоре вспыхивает-начинается вновь: каким-то образом, хотя все и всяческие отведённые по закону сроки для апелляции прошли-миновали (и как ей это удаётся?!), Ульянова подала слёзную жалобу, что-де её не пригласили на заседание Ленинского райсуда по жалобе на пристава, да притом, мол, у неё уже есть разрешение от мэрии на уворованную часть общего коридора…

Опять-таки не буду здесь утомлять читателей подробностями, пунктирно сообщу: облсуд, к нескрываемому удивлению судьи Милосердовой, вернул дело для нового рассмотрения уже в присутствии Ульяновой. Но 6 августа заседание райсуда не состоялось опять из-за неявки пристава Козленко. Минут сорок мы его ждали. Я смотрел в коридоре суда в окно на улицу и грустно думал: нет, не будет у нас в стране порядка!

И наводили на эти унылые мысли не только судебная волокита и наглость всяких ульяновых-сыскуновых, но и картинки-эпизоды, наблюдаемые мною из окна. Между зданиями суда и городской Думы зеленел большой газон и разноцветились две прекрасные громадные клумбы. Прямо по ковру ещё ярко-изумрудной муравы газона неспешно выгуливал дога здоровый амбал, жующий равнодушно жвачку и сплёвывающий поминутно под ноги свою вонючую слюну. На одной из клумб шустро копошилась бабуся, собирая семена, скорее всего, на продажу и вытаптывая остальные цветы безжалостно. Две миловидные девчушки студенческого возраста задержались на пяток минут у второй клумбы и деловито нарвали-составили пышный дармовой букет, вслух обсуждая, вручить его какой-то Елене Львовне до лекции или после — вероятно, у их преподавательницы был сегодня день рождения или юбилей…

Тоска!

На следующем заседании, аж через три месяца (5 ноября), суд решил создать комиссию для проверки обстоятельств дела с выходом на место. 13 ноября комиссия во главе со старшим приставом Ленинского района и состоящая из приставов Ленинского района пришла в наш злополучный коридор, дабы проверить качество работы своего товарища — пристава Ленинского района Козленко. (Невольно подумалось: а вот если б, к примеру, суд где-нибудь там, на Кавказе, поручил полевому командиру Басаеву создать комиссию и проверить — на самом ли деле совершал преступления его подчинённый полевой командир Радуев?..)

Комиссия явилась, разумеется, без предупреждения, так что из ближайших соседей дома чудом оказался только я — буквально заскочил случайно на пять минут между неотложными делами. Ульянова была, конечно, дома. У комиссии не оказалось плана коридора, её почему-то совсем не интересовал самый философский вопрос-проблема: можно ли считать уничтоженной-разобранной по решению суда металлическую перегородку, если эта перегородка до сих пор благополучно стоит на том же самом месте? Комиссии было не до того — она сочувственно слушала, как гражданка Ульянова прилюдно корила и стыдила меня за то, что развёл я-де склоку в коридоре и не даю ей спокойно жить (а ещё, мол, писатель!), и даже согласно ей поддакивала…

Короче, в результате члены комиссии составили акт, за который судья Милосердова потом во время очередного заседания суда просто-напросто отчитала их, как нерадивых школьников: в бумаге было зафиксировано, что, дескать, одни уверяют, что перегородка сносилась, другие утверждают, что перегородка не сносилась, а в данный момент перегородка стоит…

Дурдом!

На этом заседании, 7 декабря, я задал представителю-адвокату Ульяновой (сама она на суды перестала являться) в присутствии её благоверного Сыскунова три конкретных вопроса:

1) Если в деле есть объяснительная Сыскунова о том, что он самолично восстановил якобы снятую перегородку уже на следующий день, 4 декабря 1999 года, но есть и заявление Ульяновой в облсуд, что ею 27 сентября 2000 года было якобы получено разрешение мэрии на перегородку и только тогда она вновь установила её, то — кто из них так беспардонно врёт?

2) Если в деле есть бумага из мэрии от 19 января 1999 года о том, что Ульяновой отказано в регистрации незаконно возведённой перегородки без согласия соседей, а Ульянова уверяет, что 27 сентября 2000 года такое разрешение из мэрии получила, то что же за неполных два года произошло-случилось — мэрия стала другой или законы поменялись?

3) Почему, ну почему всё же гражданка Ульянова считает, что половина общего коридора на шесть квартир должна принадлежать только одной 82-й квартире?!

На первый вопрос ответ дал сам Сыскунов: перегородка была действительно сразу установлена лично им вновь, потому что решения суда решениями, а накопленное добро на виду не оставишь (для чего же тогда супруга, гневя Уголовный кодекс, обманула областной суд, он объяснять не стал — и без того понятно). Судья Милосердова попыталась выяснить, понимает ли Сыскунов, что этого нельзя было делать? Понимать-то он понимал, но добро есть добро! (Нет, только представить себе: получается, человек в зале суда, в лицо судье говорит, мол, да плевал я на все и всяческие ваши решения!..)

По второму вопросу точки над i поставила, опять же, судья, объяснив Сыскунову, что в странной бумаге из мэрии, сказано, что она, мэрия, «не возражает», если перегородка соответствует всем техническим нормам и «не ущемляет интересы соседей». А между словами «разрешение» и «невозражение» — две большие и даже огромные разницы. (Добавлю от себя, что даже такую двусмысленную бумагу с «невозражением» выдавать было более чем странно — можно было поздравить барановского мэра с такими работничками!)

Ну, а ответ на третий вопрос, абсолютно аукался с первым: им, Ульяновой с Сыскуновым, есть что оберегать от лихих людей, для этого и нужна дополнительная жилплощадь с перегородкой-загородкой. На справедливое замечание судьи, что, дескать, нельзя же печься о своих интересах за счёт ущемления интересов соседей, муж Ульяновой и её представитель лишь неопределённо пожимали плечами…

Слушая эти дебаты, я смутно начал подозревать что-то неладное: уж больно судья Милосердова старательно и как-то напоказ распекала ответчиков, пеняла им, даже на них гневалась…

Увы, предчувствия не обманули — судья Милосердова при вынесении-объявлении вердикта даже порозовела от лёгкого атавистического смущения. И дабы решение суда не показалось совсем уж неожиданным и странным, пояснила вначале, что ФОРМАЛЬНО она вынуждена его принять, ибо в деле присутствует бумага о демонтаже перегородки и что-де ФОРМАЛЬНО судебный исполнитель Козленко долг свой как бы исполнил, так что суд постановляет «жалобу на бездействие пристава оставить без удовлетворения». И тут же служительница Фемиды в присутствии всех участников судебного заседания сказала-посоветовала, не смотря в мою сторону: вам, дескать, надо подать новый иск, уже опять к Ульяновой, на снос как бы новой перегородки и в успехе, добавила Таисия Мартыновна, можно не сомневаться…

Возвращаясь из здания суда домой, я думал горько по дороге: итак, остаётся три пути: 1) как советовал весёлый прокурор — всё же самолично снести перегородку, и тогда уже сама Ульянова будет ходить по судам в качестве истца-правдолюбца; 2) тоже воздвигнуть-соорудить у своей двери тамбур-перегородку (раз позволено их строить без разрешения, то, наверное, — всем?), и тогда Ульяновы-Сыскуновы будут вынуждены сделать проход-выход (как, кстати, это и предусмотрено архитектурным проектом!) из своей квартиры во 2-й подъезд; 3) подать новый иск и начать новый трёхгодичный поход по всем девяти кругам судейско-бюрократического ада…

Страшно было и подумать! Да и сил уже не осталось. И ещё я понимал: не совсем же я наивный человек и знал-предчувствовал я с самого начала, что не пробить мне эту стену, то бишь, перегородку лбом, что судиться-тягаться с состоятельными людьми, новорашами, всё равно, что плевать в небо. Однако ж все эти три нервомотательных года тяжбы выдержал я ещё и потому, что упорно собирал материал вот для этой документальной повести о нашей судебной системе. А материала набиралось столь много, что удавалось даже кое-что использовать в художественных произведениях — к примеру, в написанном мною тогда романе «Меня любит Джулия Робертс» я очень едко использовал Ульяновых-Сыскуновых в качестве прототипов очень поганых персонажей… Мелочь, а — приятно!

К слову, хочу здесь объясниться если не в любви, то, по крайней мере, в уважении к Тамаре Моисеевне Ульяновой. Нет, правда, я вполне серьёзно: эта хрупкая на вид женщина не только занималась бизнесом (этакая бизнесвумен!) и бесстрашно водила джип размером с танк средней тяжести, у неё ещё хватало сил и упорства все эти три года доказывать торжество демократии в нашем обществе для отдельно взятых людей — полную, наиполнейшую свободу от моральных, юридических и всяких других законов…

О, счастливцы!

Между тем, 24 декабря 2001 года в ходе Прямой линии на ОРТ и РТР с В. В. Путиным я, изложив через Интернет Президенту России суть данной проблемы, что-де почти три года в нашем Богом забытом Баранове не исполняется простое решение суда по какой-то паршивой перегородке, задал вопрос по теме «Судебная реформа»: «Когда же, Владимир Владимирович, конкретно начнётся у нас в стране эта реформа, то есть — борьба с волокитством, бюрократизмом и взяточничеством в судебной системе?»

Было обещано, что ни один конкретный вопрос, заданный в ходе Прямой линии, Президент не оставит без ответа. И точно, спустя почти девять месяцев, я получил красивую бумагу от главного федерального инспектора аппарата полномочного представителя Президента по Барановской области.

Вы не поверите, что ответил мне этот самый представитель Президента: перегородка, судя по бумагам, снесена, так что обращайтесь, голубчик, снова в суд — «желаю Вам здоровья и благополучия!»

Как говорится, приехали, приплыли, приземлились!..

6. Рукопашный бой

К стыду своему должен признаться: я — сдался. Я — опустил руки. Я — смирился.

Плюнул, фигурально выражаясь, на этих пакостных Ульяновых-Сыскуновых и почти что целый год совсем не обращал внимания и на них, и на их вонючую перегородку. Здоровье дороже.

Ан не тут-то было!

Известно: положи хаму палец в рот, он всю руку по самый локоть отжуёт-откушает. Короче, хозяева 82-й почувствовали себя правыми и победителями, носы задрали и решили самоуправствовать и самодурствовать до предела. Фонарь, который они подвесили над перегородкой взамен украденных-отгороженных коридорных окон, горел всё это время круглые сутки — иначе даже днём в созданном тупике была бы полная темь.

И вот как-то раз, уже глубокой осенью 2002-го, я позже обычного, в полночь, возвращался домой и, шагнув из тамбура в наш коридор, застыл: темнота тотальная — не видно ни зги. Пришлось по стеночке, на ощупь добираться до своей двери и долго нашаривать-искать ключом замочную скважину (жена была в отъезде). В следующие два вечера я специально выглядывал в глазок и обнаружил-зафиксировал: поганец Сыскунов, возвращаясь после вечерней прогулки со своей сукой (я имею в виду не жену, а — бульдожиху) часов в десять, закрывал за собой дверь и тут же вырубал свет в общем коридоре — выключатель находился у них за перегородкой.

Я, само собой, вскипел: ах ты козёл пархатый! Эконом хренов! Впрочем, при чём тут эконом, если фонарь этот был подключён к общей электролинии, и мы все шестеро квартирных хозяев оплачивали накручиваемые им киловатты. Короче, в дурь попёр Сыскунов: мол, что хочу, то и ворочу!

И опять покаюсь. Мне бы как умному, вот именно — ынтыллихентному человеку скинуться по двадцатке с другими соседями или разориться на сотню самому, пригласить электрика, чтобы он наладил-восстановил хотя бы один из трёх патронов в оставшейся части нашего злосчастного коридора (все они были вырваны с корнем хулиганствующей шпаной или бомжами), вкрутить туда лампочку и продолжать игнорировать обитателей 82-й…

Увы, слаб человек! Мелок! Суетен!

Решил я как-то усовестить Ульяновых-Сыскуновых, вежливо объяснить им, что не правы они, плохо себя ведут, не по-соседски. Но ведь не разговаривать же с ними (от одной только мысли всего передёргивало!). Придумал-изобрёл вполне логично-детский выход из положения: взял лист плотной бумаги, красной тушью ярко написал-попросил «Свет в коридоре не гасить!» и вывесил сей плакатик на всеобщее сыскуновское обозрение, причём — на свою стену, рядом с нашей дверью.

И что же? Вечером свет опять был погашен-вырублен, а плакатик мой со стены исчез, одни кнопки остались.

Ах ты, думаю, троглодит спесивый! Ладно, упрямства мне не занимать. Следующий плакатик я сотворил на компьютере и вывел через принтер. Получился он не такой красочный, зато появилась теперь возможность печатать и вывешивать его дубликаты в неограниченном количестве. В последующие дни потратил я бумагу на четыре таких воззвания. И, чего уж скрывать, начал я текст редактировать-видоизменять, добавляя всё больше и больше сарказма, желчи и яду. К примеру, на третьем плакатике фраза-приказ «Свет не гасить!» была отпечатана на английском и немецком языках и внизу помельче значилось: «Для грамотных!». А на четвёртом воззвании, где опять по-русски, вверху красовалось пояснение: «К сведению для самых тупых!»…

Ничего не помогало: плакаты исчезали, свет вырубался. И тогда я пошёл ва-банк: очередной плакатик с изнанки жирно вымазал клеем «Момент» и пришпандорил его прямо на сияющий дерматин их незаконной двери-перегородки, залепив даже глазок.

Естественно, я предполагал-ожидал, что этот мой демарш станет, что называется, последней каплей в плакатной войне и приготовился к обороне. Причём — всерьёз. В хозяйстве у меня хранился на всякий случай газовый баллончик «Шок», который я приобрёл в «Охотнике» для спокойствия души и нервов сразу же после первого ночного прыщавого звонка с угрозами. И вот теперь, наклеив плакатик, я баллончик этот отыскал и пристроил в прихожей на обувную полку — авось пригодится.

Часов в шесть вечера, когда мы с женой только-только сели ужинать, в дверь затрезвонили. Причём — нагло, требовательно, беспрерывно. «Ну вот и началось!» — с каким-то даже удовлетворением подумал я и пошёл открывать. Но, признаюсь, я всё же думал, что Сыскунов ограничится словесно-ругательным поносом, поэтому про «Шок» совершенно забыл и дверь сразу распахнул настежь. Надо было видеть багрянец гнева на мясистых щеках соседа и яркость молний, сверкающих в его свиных глазках! От него даже жаром полыхнуло. Но не успел я подивиться такому накалу ярости, как в лицо мне влепился ком смятого плакатика, следом хлынул на меня поток густой брани и угроз («Я тебя урою, гад! Я тебе башку щас оторву, урод!! Я тебя, сука, по стене размажу!!!»). Я даже растерялся на миг: Сыскунов вообще-то был молчуном, и я его голос даже толком никогда не слышал (на суде, практически, впервые), так что от нежданного его и такого энергичного красноречия я прямо-таки обалдел.

Но сцена продолжала развиваться и полниться экспрессией. Сыскунов не раздумывая тут же тотально нарушил статью 139 УК «Нарушение неприкосновенности жилища»:

1. Незаконное проникновение в жилище, совершённое против воли проживающего в нём лица, — наказывается штрафом в размере от пятидесяти до ста минимальных размеров оплаты труда или в размере заработной платы или иного дохода осуждённого за период до одного месяца, либо обязательными работами на срок от ста двадцати до ста восьмидесяти часов, либо исправительными работами на срок до одного года, либо арестом на срок до трёх месяцев.

2. То же деяние, совершённое с применением насилия или с угрозой его применения, — наказывается штрафом в размере от двухсот до пятисот минимальных размеров оплаты труда или в размере заработной платы или иного дохода осуждённого за период от двух до пяти месяцев либо лишением свободы на срок до двух лет.

Боров этот вломился в мою прихожую, на мою территорию и попытался натурально въехать мне своим волосатым кулаком в лицо. А у меня, надо сказать, есть очень скверное качество: я почему-то не люблю, когда меня бьют по лицу. Особенно — какие-то торгаши вонючие. Короче, я каким-то чудом отступил-отклонился и не доставил ему такого удовольствия. Тут из кухни выскочила моя супружница и с ходу включила сирену голоса:

— А ну во-о-он из нашей квартиры!!! Пошёл во-о-он, негодяй!!!

Сыскунов на миг было опешил-отступил, вышагнул обратно в общий коридор, но ярость в жирной душе его ещё клокотала на полную мощь, он опять напружинился-собрался и пошёл на нас уже на обоих в атаку. Здесь стоит упомянуть, что Сыскунов был почти на голову выше меня и в плечах гораздо пошире. В сей чреватый последствиями момент я вспомнил о «Шоке», схватил баллончик с полки, направил в сторону взбесившегося хама и нажал спусковой клапан. Плотная струя ударила его в грудь. Я хотел прицелиться получше и оросить ему освежающим газом багровую морду, но он уже отскочил от нашей двери. В этот миг послышался в коридоре голос-вскрик Ульяновой:

— Тимоша! Что там происходит?! Что они с тобой сделали?! Сволочи!! Бандиты!!!

Я захлопнул дверь и, тяжело дыша, уставился на свою Татьяну. Та тёрла кулаками глаза.

— Ты что, плачешь, что ли? — поразился я.

— Глаза щиплет!

Я и сам ощутил лёгкую резь в глазах — часть газового облачка осталась-застряла в нашей прихожей. Но — странное дело: судя по инструкции к баллончику, мы с женой должны были просто истекать слезами и корчиться от боли. Однако ж глаза только слегка пощипывало, и слёзы текли довольно скупо. Я повертел баллончик, почитал надписи: тьфу, срок годности его истёк уже два года назад… Ни хрена себе — самозащита!

— Может, милицию вызовем? — предложил я и тут же сам устыдился своего предложения.

Мы ещё минут пять-десять пообсуждали в прихожей с женой дурацкую сцену плакатной битвы, перспективу наших отношений с больными соседями-захватчиками и только отправились на кухню к остывающему ужину, как в дверь опять позвонили. Ну вот, подумалось, и вторая серия! Татьяна кинулась к входной двери, глянула в глазок, а я на всякий пожарный снова приготовил газовый баллончик. Но жена от двери сообщила растерянно:

— Милиция!

— Вот и хорошо! Открывай! — бодро приказал я, но баллончик с глаз убрал.

Вошли три служителя порядка — капитан и два сержанта. Представились. И тут же приступили к допросу, составлению протоколов. Вызвал их, оказывается, Сыскунов, сообщив, что-де на его супругу напали в коридоре взбесившиеся соседи и чуть не убили отравляющим газом…

Судя по скупым и каким-то укоризненным сведениям милиционеров, хозяйка 82-й лежала чуть ли не без сознания, лицо её было обожено до красноты, глаза ослепли от слезотечения, дыхание затруднено и т. д., и т. п., и пр. Там, за стенкой, оказывается, уже суетится целая бригада «скорой помощи». Мы с Таней тихо обалдевали. Я вытащил и отдал по требованию ментов баллончик — они его реквизировали. Все наши сбивчивые объяснения-доводы выслушивались служителями порядка весьма снисходительно и с понимающей усмешкой…

Естественным следствием «плакатно-газово-коридорной» битвы стало то, что на следующий день я отправил в почтовом конверте в райсуд новое заявление:

Ещё 12 марта 1999 г. Ленинский районный суд (судья Чабрецова Л. В.) вынес решение № (такой-то) о сносе незаконных перегородок, возведённых без согласия соседей в общем коридоре на 6 (шесть) квартир в доме № 36 по ул. Интернациональной хозяйкой кв. 82 Ульяновой Т. М., и приведении коридора общего пользования в прежнее состояние. Со временем в деле появилась бумага о том, что исполнительное производство по данному решению окончено 6.12.1999 г. Однако до сих пор перегородки стоят на прежнем месте, и все 12,5 погонных метров общего коридора, захваченных незаконно Ульяновой, по-прежнему находятся в полном владении её семьи.

В ответ на жалобы соседей о неисполнении решения суда председателю Ленинского райсуда, в районную, городскую, областную прокуратуры, областное управление юстиции, депутату Госдумы Т. И. Заборовой и т. д. вплоть до Президента России В. В. Путина, нам, соседям, советуют обратиться с новым иском в суд.

В связи с вышеизложенным от имени ближайших соседей Ульяновой Т. М. прошу вынести решение о сносе всех перегородок в указанном общем коридоре, запрете их нового возведения и приведении коридора в прежнее состояние.

А неестественным следствием той же битвы стала очередная моя промашка, которая позже вышла мне боком. Поэтому, забегая вперёд, спешу дать очень важный ДОБРЫЙ СОВЕТ: в подобной конфликтной ситуации с участием милиции, которую вызвали ваши супротивники, немедленно, в свою очередь, спешите в милицию со встречным заявлением.

Здесь промедление если уж если не смерти, то поражению точно подобно.

Я, увы, догадался составить заявление на имя начальника райотдела милиции только спустя десять драгоценных дней. Мне удалось попасть на приём к начальнику РОВД, он внимательно меня выслушал, заяву почитал, вызвал какого-то подчинённого, распорядился разобраться «по существу», и потом мы ещё довольно мило поговорили с полковником о литературе, кризисе детективного жанра и засилье на страницах современной прозы порнографии и секса.

Просвещённый полковник, видимо, и сам не знал, что к тому времени подробная «телега» Ульяновых-Сыскуновых, которую они доставили в милицию на следующее же утро после коридорной баталии, была уже с соответствующими сопроводиловками-комментариями препровождена в мировой суд. Делу был дан ход. Роль потерпевших уже была закреплена за нашими соседями, мне же осталась-досталась зловещая роль подсудимого-ответчика. Участковый старлей вызвал меня (через десять дней!), чтобы я в своей бумаге шапку «Заявление» почему-то заменил на «Жалобу» и обещал дослать её вдогонку к сыскуновским бумагам в суд — может, дескать, и сыграет какую-нибудь роль.

Между тем, меня вызвали в районный суд в связи с моим иском по перегородке. Каково же было моё, если можно так выразиться, обрадованное изумление, когда выяснилось, что дело попало к судье Чабрецовой, той самой, при участии которой и начиналась вся эта судебно-исковая эпопея в марте 1999-го. Людмила Васильевна была искренне удивлена, что решение её, вынесенное 3,5 года назад, так до сих пор и не исполнено. Она попросила принести ещё недостающие бумаги (документы на нашу квартиру зачем-то и второй экземпляр заявления, о котором я опять забыл), после чего назначила рассмотрение дела на 15 декабря.

В этот день Ульянова не явилась, а прислала вместо себя объяснительную, что мол мама у неё шибко болеет и времени на суды у примерной дочери вовсе нет.

Перенесли заседание на 23 декабря. И снова — облом: Сыскунов притащил справку почему-то из военного госпиталя, что его супружница Ульянова болеет якобы бронхитом.

А 12 февраля (уж срок так срок дали для выздоровления!) ответчица не соизволила придти уже без всяких пояснений: дескать, да пошли вы все с вашими исками и судами!

Заседание тем не менее наконец-то состоялось, было непродолжительным, а вердикт кратким и недвусмысленным, как эхо суда четырёхгодичной давности: убрать-снести все перегородки в общем коридоре и привести его в прежнее состояние.

Ульянова, естественно, подала кассационную жалобу в областной суд, в которой, в частности, плела:

…Суд не учёл, что перегородка является временным сооружением, площадь коридора за перегородкой в общую площадь квартиры не включается и отчуждению не подлежит, а разрешения на возведение перегородки у меня есть — из департамента жилищно-коммунального и энергетического хозяйства, Центра санитарно-эпидемиологического надзора и техническое заключение «Барановгражданпроекта». Все эти документы мною направлены в архитектуру г. Баранова для получения разрешения.

…Я не могла 12 февраля 2003 года присутствовать на судебном заседании и не могла сообщить суду об уважительности своего отсутствия (Умри, Денис!.. — Н. Н.), так как накануне почувствовала себя очень плохо и утром пошла на приём к врачу…

Из районного суда я тут же получил копию этой цидули и предложение-совет подать в письменном виде возражения, что я, не мешкая, и сделал.

…Ульянова подала кассационную жалобу в областной суд, полную передержек, фальсификаций и прямого обмана.

А именно:

1) Ответчица не являлась на заседания суда 4 (четыре) раза: 15, 23 декабря 2002 г., 12 февраля и 4 марта 2003 г., так что суд принял решение ЗАОЧНО в соответствии с буквой закона.

2) Речь в тяжбе (и решении суда) идёт не о перегородке, а о ПЕРЕГОРОДКАХ (не менее двух), причём отнюдь не временных сооружениях, а КАПИТАЛЬНЫХ: одна перегородка кирпичная, другая — металлическая, вмонтированная на штырях в стены коридора.

3) Хозяева 82-й кв. отгородили-присвоили отнюдь не только «свою» долю в общем двухсекционном коридоре на шесть квартир: они захватили 80% (12,5 м) одной из секций (со всеми 4 окнами и 4 батареями отопления), оставив ближайшим соседям из двух квартир (83-й и 84-й) только тёмный закуток.

4) Ещё 12 марта 1999 г. было принято первое решение Ленинского суда о сносе незаконных перегородок, возведённых хозяевами 82-й кв. в нашем общем коридоре, и ещё тогда, 4 (четыре!) года назад, Ульяновой было разъяснено, что ни мэрия, ни областная администрация, ни сам Президент не могут выдать ей разрешение на сооружение перегородок в общем коридоре БЕЗ СОГЛАСИЯ соседей, и все подобные бумажки-разрешения могут быть только липовыми. С тех пор закон не изменился, так что ссылки Ульяновой на мифическую «архитектуру г. Баранова» (?), которая якобы уже четыре года обещает выдать ей разрешение на присвоение большей части общего коридора, выглядят, мягко говоря, не убедительно…

Областной суд рассмотрел кассацию Ульяновой 2-го апреля, отклонил её и оставил решение райсуда в силе. Сама Тамара Моисеевна на это последнее — «перегородочное» — судебное заседание явиться также не соизволила. Как потом выяснилось, силы свои она берегла теперь для другого суда.

Суда — мирового, «газового».

7. Ну очень мировой суд!

Напомню для начала тем, кто забыл, и сообщу тем, кто не знал, что Закон «О мировых судьях в Российской Федерации» был принят в ноябре 1998 года. Это событие как бы возвратило нас к правовым традициям России второй половины XIX века, когда в результате судебной реформы возникли мировые суды, каковые, по выражению тогдашнего министра юстиции Замятнина, должны были стать краеугольным камнем гласного, скорого, правого и милостивого суда.

В словаре Даля термина-понятия «мировой суд» я не нашёл, а у Ожегова пояснение дано такое — дореволюционный суд для разбора мелких гражданских и уголовных дел. И в нынешнем — XXI-м — веке мировому суду тоже спихнули всю «мелочь»: имущественные споры по искам до пятисот минимальных размеров оплаты труда, расторжение брака, назначение алиментов, административные нарушения, трудовые споры, дорожно-транспортные дела, прочее в том же духе и наконец уголовные дела со сроком наказания до 3-х лет лишения свободы — клевета, оскорбления, побои, мелкое хулиганство…

Понятно, что термин это произошёл от слов «мир», «мирить» и главная задача-функция мирового суда — постараться не довести дело до приговора, а как можно быстрее покончить его полюбовно, примирением истцов-ответчиков.

Аккурат 2-го апреля, когда областной суд окончательно порушил чаяния Ульяновых-Сыскуновых, пытавшихся узаконить беззаконное присвоение общего коридора, получил я повестку от мирового судьи Фоминой с предложением явиться к ней через день «на беседу».

Что ж, почему бы и не побеседовать с умной женщиной. Если она, конечно, умная. Тем более, что к приглашению была приложена копия совершенно несуразной бумажки, подписанной гражданкой Ульяновой, под названием —

23 ноября 2002 года в 18 часов 30 минут я вышла в коридор общего пользования, где я проживаю, чтобы узнать, о чём разговаривают вышедший ранее мой муж Сыскунов Тимофей Борисович и мой сосед Наседкин Николай Николаевич. Когда я спросила: «Что случилось?», — в этот момент Наседкин Николай Николаевич брызнул мне в лицо из газового баллончика, тем самым причинив мне физическую боль. В течение 40 минут я ощущала головную боль, резкую боль в глазах и у меня было затруднено дыхание, из-за чего пришлось вызывать «скорую медицинскую помощь».

Считаю, что в действиях Наседкина Николая Николаевича усматривается состав уголовно наказуемого деяния, а именно — совершение насильственных действий, причинивших физическую боль, предусмотренного статьёй 116 УК РФ…

Орфографию и пунктуацию в этом манускрипте я, поелику возможно, поправил, но всю бредовую суть оставил в истинной её красе. И поспешил в суд — надо же и ему разъяснить нелепость фантазий-обвинений моей «отравленной» соседки.

Кроме мирового судьи Фоминой (крепко сбитой коренастой женщины забальзаковского возраста с рыжим перманентом и с печатью неудачной личной жизни на крепко оштукатуренном лице) я застал в её кабинете и чудесным образом выздоровевшую гражданку Ульянову. «Беседа» наша уже вскоре начала принимать довольно странный характер. Тамара Моисеевна живописала Татьяне Карповне (судье) о том, какой я злой человек, какой я злобный писатель, как я всех не люблю, ненавижу, всем завидую и беспричинно злобствую…

Фомина сочувственно кивала головой и с сожалением на меня поглядывала.

Дали-предоставили слово и мне, но тут же выяснилось, что о злополучных перегородках речь вести нельзя, так как они, якобы, никакого отношения к столкновению-ссоре не имеют, с ними разбирался федеральный (то есть районный) суд, а у нас здесь главное — баллончик с газом и «пшик» из него в лицо несчастной Тамаре Моисеевне…

Понятно, что я пытался спорить-протестовать, пробовал убедить женщину в перманенте, что «пшик» из баллончика (и совсем не в лицо, и совсем не на Тамару Моисеевну!) — это следствие изнурительной перегородочной битвы, давил-нажимал на логику и здравый смысл…

Бес-по-лез-но!

После этого судья приступила к главной своей обязанности: она (обращаясь почему-то только ко мне) предложила враждующим сторонам примириться, а для этого я должен был ни много ни мало попросить прощения у своей милой соседки и пообещать клятвенно, что больше никогда с нею ссор затевать не буду…

Естественно, от примирительных объятий-поцелуев с Ульяновой я решительно отказался и, нарушая табу, заверил во всеуслышание, что если она, Тамара Моисеевна, надеется таким путём сохранить свои сволочные (это было про себя произнесено) перегородки, она шибко ошибается.

На том и расстались. Пока. До заседания суда, которое было назначено на 11-е апреля.

Между прочим, о моём встречном иске-заявлении, которое в суд должна была переправить милиция, судья Фомина даже и не заикнулась. Не мешкая, я побежал искать его следы. Выяснилось, что цидуля моя дошла и находится у Фоминой, но, как мне подсказали в канцелярии, надо ещё составить две цидули: заявление о рассмотрении этого моего заявления и возражения на жалобу Ульяновой. Что я и сделал.

Уже более 4-х лет между нашей семьёй и хозяевами кв. 82 (Ульянова Т. М., Сыскунов Т. Б.) существуют неприязненные отношения, возникшие из-за того, что Ульяновы-Сыскуновы, украв у соседей большую часть общего коридора (на 6 квартир), демонстративно отказываются её возвращать, хотя было уже два решения Ленинского районного суда (от 12 марта 1999 г. и 12 февраля 2003 г.), и при этом терроризируют соседей: выключают свет в оставшейся части общего коридора по своему усмотрению, водят по коридору свою собаку без намордника и пр. Сразу после начала тяжбы по сносу незаконных перегородок начались в нашей квартире ночные звонки с угрозами в мой адрес. В виду этого в июне 1999 г. я приобрёл за 50 рублей в магазине «Охотник» свободно продаваемый газовый баллончик «Шок» для самозащиты.

Пытаясь противодействовать хулиганству соседей, я вывесил у МОЕЙ двери, на стене МОЕЙ квартиры плакатик-просьбу «Свет не гасить!», однако гр. Сыскунов его беспардонно сорвал, как и последующие. И вот 23 ноября 2002 г., когда я 10-й (десятый!) плакатик вынужден был повесить уже на незаконную перегородку в нашем коридоре, примерно в 18:30 вечера раздались резкие требовательные звонки в нашу дверь. Когда я открыл, в МОЮ квартиру ворвался с грязными ругательствами гр. Сыскунов, швырнул мне в лицо скомканный плакатик и бросился на меня с кулаками. В целях САМОЗАЩИТЫ (ст. 37 УК РФ) мне пришлось применить газовый баллончик — один раз «пшикнуть».

Сыскунов вынужден был отступить, тут ещё его жена Ульянова выскочила из своей двери, начала как бы урезонивать его, но Сыскунов, не решаясь приближаться к баллончику, перешёл на угрозы и грязные оскорбления, так что, по его словам, «жить мне осталось недолго», «он меня уроет», «убьёт» и т. п. Причём, обращался он ко мне на «ты», «гад», «козёл», словно мы с ним повздорившие друзья-приятели. Но история и на этом не закончилась. Пока мы с моей насмерть перепуганной женой обсуждали, стоит ли нам позвонить в милицию, — раздался новый звонок в дверь и появился капитан милиции Первушкин Н. Н. в сопровождении ещё двух милиционеров. Оказалось, прибыли они по вызову всё тех же распоясавшихся Ульяновых-Сыскуновых. Капитан составил протоколы, в которых зафиксировал наши с женой показания по факту хулиганства Сыскунова, и изъял у меня баллончик с газом для экспертизы.

4 декабря 2002 г. я подал заявление на имя начальника Ленинского РОВД г. Баранова о привлечении хулиганов-соседей из 82-й кв. к ответственности за данный инцидент. 19 декабря 2002 г. ст. л-т Балагуров А., разбиравшийся с заявлением, отправил его в Ленинский мировой суд в качестве искового заявления для рассмотрения по существу (исх. № Н-4). В канцелярии Ленинского мирового суда оно зарегистрировано 23 декабря 2002 г. С тех пор никаких сведений о судьбе своего заявления я не получал.

Между тем Ульяновы-Сыскуновы спустя 4 (четыре) месяца после инцидента и спустя 3 (три) месяца после регистрации моего заявления в Ленинском мировом суде подали 31 марта 2003 г. свою клеветническую «Жалобу в порядке частного обвинения», извратив факты инцидента, случившегося 23 ноября 2002 г., и обвиняя меня в немотивированном нападении на них. Это заявление было почему-то принято к немедленному рассмотрению, и заседание суда назначено на 11 апреля 2002 г.

В связи с вышеизложенным прошу:

1) Моё заявление от 4 декабря 2002 г. и заявление Ульяновой от 31 марта 2003 г. рассматривать одновременно в ходе одного судебного заседания, так как это два заявления конфликтующих сторон об одном и том же столкновении-инциденте.

2) Если это по каким-либо причинам невозможно, прошу ПЕРВЫМ рассмотреть моё заявление, как поданное и зарегистрированное значительно ранее заявления противной стороны.

3) Прошу разобраться в служебном порядке, почему моё заявление с 23 декабря 2003 г. лежало в Ленинском мировом суде без движения.

Второй документ получился-выглядел, на мой взгляд, ещё более убедительным:

31 марта 2003 г. Ульянова Т. М. подала в мировой суд Ленинского района клеветническую «Жалобу в порядке частного обвинения», в которой извратила факты инцидента, случившегося 23 ноября 2002 г.

А именно:

1) Она сообщает, что вышла в коридор общего пользования, дабы узнать, о чём разговаривает вышедший ранее её муж Сыскунов и сосед Наседкин, и в этот момент Наседкин якобы брызнул ей в лицо из газового баллончика. То есть, гр. Ульянова утверждает, что мы с Сыскуновым мирно беседовали (обсуждали, допустим, футбольные новости и рассказывали друг другу анекдоты), а когда она появилась из своих дверей, я вдруг ни с того ни с сего набросился на неё и пшикнул газом из баллончика в лицо, причинив «физическую боль»… Здесь явно описаны действия человека, находящегося в остром припадке сумасшествия или в крайней степени опьянения. Думаю, и сами Ульяновы-Сыскуновы, и свидетели (моя жена Наседкина Т. М, капитан Первушкин Н. Н. и два милиционера, бывшие с ним) подтвердят, что ни сумасшедшим, ни пьяным я в тот вечер не был.

2) Газовый баллончик «Шок» свободно продаётся в магазинах как средство самообороны, действие газа после применения прекращается через 20 минут и никаких серьёзных последствий для здоровья оно не представляет. Я вынужденно применил его для самозащиты против Сыскунова, который ворвался в МОЮ квартиру и набросился на меня с угрозами и кулаками. «Пшикнул» я один раз в тот момент, когда сам находился в прихожей своей квартиры, а Сыскунов, чуть отступив, находился у порога моей квартиры в коридоре. В этот момент и появилась из своих дверей Ульянова. Между нашими дверями расстояние 4 (ЧЕТЫРЕ) метра, между тем, зона действия баллончика «Шок» ТОЛЬКО ДО 2,5 (ДВУХ С ПОЛОВИНОЙ) метров, а более-менее серьёзно он действует на расстоянии ДО 1 (ОДНОГО) метра. Это чётко указано на самом баллончике, изъятом у меня капитаном Первушкиным для экспертизы. Так что никак не могла гр. Ульянова почувствовать «физическую боль», тем более «резкую» и пр. «предсмертные» симптомы.

3) Более того, Ульянова ВООБЩЕ не могла ощутить воздействие газа из этого баллончика, так как я приобрёл его в магазине «Охотник» за 50 рублей в июне 1999 г., когда после начала конфликтных отношений с Ульяновыми-Сыскуновыми мне начали угрожать расправой по телефону. Срок годности газового баллончика — 2 (два) года, так что в день применения 23 ноября 2002 г. уже более 2 (ДВУХ) лет, как срок годности его истёк (что могут подтвердить капитан Первушкин и результаты экспертизы), и фактически он был таким же безопасным и безвредным, как освежитель воздуха. И сама Ульянова на предварительной беседе у судьи 4 апреля 2003 г. неоднократно и справедливо подчеркивала, что на Сыскунова газ совершенно не подействовал, хотя Сыскунов в любом случае находился к нашей двери ближе, чем Ульянова. Таким образом, что и как делала Ульянова со своим лицом перед обращением к врачам, если на нём действительно были заметны какие-то следы воздействия, каким дезодорантом или антистатиком — знают только сами Ульяновы-Сыскуновы.

4) Думается ещё, что если бы каким чудом Ульянова и вправду серьёзно пострадала от газа вечером 23 ноября 2002 г., она обратилась бы в суд уже на следующий день. Почему же Ульяновы-Сыскуновы составили «жалобу» спустя 4 (четыре) месяца после инцидента? Это можно объяснить только тем, что 12 февраля 2003 г. Ленинский райсуд ещё раз вынес уже второе решение (первое было 12 марта 1999 г.) о сносе незаконных перегородок и возвращении соседям украденного Ульяновыми-Сыскуновыми общего коридора, так что с помощью мирового суда ответчики Ульяновы-Сыскуновы теперь пытаются шантажировать меня как истца, дабы я не настаивал на исполнении решения Ленинского райсуда.

5) Вызывает недоумение и не поддаётся никакому логическому объяснению тот факт, что, по существу, один и тот же Ленинский суд принимает к рассмотрению жалобу-иск от гр. Ульяновой, которая демонстративно более четырёх лет отказывалась исполнять решение Ленинского суда от 12 марта 1999 г. и уже второй месяц также демонстративно саботирует исполнение нового решения Ленинского суда от 12 февраля 2003 г.

В связи с вышеизложенным прошу дать соответствующую оценку «жалобе» Ульяновой от 31 марта 2003 г. и рассмотреть вопрос о привлечении гр. Ульяновой к уголовной ответственности за клевету и оскорбления, позорящие мои честь и достоинство. Я довольно известен как писатель и журналист не только в Баранове, но и за его пределами (книги мои издаются в Москве, за границей), пользуюсь уважением как человек, работающий на повышение культурного имиджа Барановщины и мне совсем не нравится, что, мягко говоря, непорядочные люди вроде Ульяновых-Сыскуновых могут меня не только обворовывать, грабить, терроризировать, запугивать, шантажировать, но ещё после этого меня же и выставлять сумасшедшим, маньяком, хулиганом да ещё путём измышлений подводить меня под категорию «обвиняемого» и «уголовного подсудимого». А если завтра им придёт в голову обвинить меня голословно в попытке изнасилования или покушении на жизнь?

Прошу и учесть, что моё заявление на хулиганские действия Ульяновых-Сыскуновых находится в Ленинском мировом суде с 23 декабря 2002 г. без рассмотрения.

Но 11-го апреля быстро выяснилось, что мои «петиции» нравятся далеко не всем. К примеру, той же судье Фоминой.

Она тут же безапелляционно и напрочь, причём без особых объяснений, отклонила просьбу о рассмотрении моего встречного заявления, а в моих «возражениях» ей жутко не понравилась просьба-предложение «о привлечении гр. Ульяновой к уголовной ответственности за клевету и оскорбления», и она (судья) пригрозила и эту бумагу завернуть, если я не дополню её доброй фразой: дескать, от судебного преследования гр. Ульяновой за клевету я отказываюсь…

Увы, я поддался на давление — написал-дополнил.

И здесь сам собой вызрел ДОБРЫЙ СОВЕТ: ни в коем случае нельзя поддаваться прессингу судьи, отказывающего принять к рассмотрению ваши законные заявления и/или заставляющего менять-искажать их суть; тут же потребуйте письменного обоснования в отказе и немедленно обращайтесь в вышестоящие судейские инстанции, а ещё лучше — в прокуратуру. С первых же шагов судебного действа поддавшись необоснованному давлению суда или противной стороны, вы тут незамедлительно начнёте проигрывать процесс морально, а затем, можно не сомневаться, проиграете и фактически.

На этом, первом, заседании появился и молодой шустрый парнишка, оказавшийся новым адвокатом истицы. Скорее всего, для него (свидетели — моя жена, Сыскунов и капитан милиции Первушкин — ждали вызова в коридоре) были повторены все обстоятельства дела, а затем зачитаны протоколы, заявление и справка Ульяновой из станции скорой медицинской помощи. Она, эта справка, была весьма прикольной: выдана почему-то только 25 ноября (на третий день после инцидента) и значилось в ней, что прибывший по вызову врач обнаружил у гражданки Ульяновой покраснение кожи и слезотечение, что могло быть «реакцией на неизвестное аэрозольное вещество» и следом был вписан диагноз: «остеохондроз шейного отдела позвоночника» (?!).

Что касается протоколов, то я с удовлетворением отметил, что в милицейском протоколе изъятия у меня газового баллончика чётко отмечено-зафиксировано: срок его годности давно истёк. И в бумаге из экспертно-криминалистического управления вполне справедливо утверждалось:

Результаты проведённого исследования свидетельствуют о наличии в представленном веществе (Из баллончика «Шок». — Н. Н.) капсаицина — экстракта стручкового перца, который ни к сильнодействующим, ни к ядовитым веществам не относится.

Да и заключение в акте судебно-медицинской экспертизы, которую Ульянова прошла почему-то только на 6-й день после злополучного «пшика», на взгляд любого здравомыслящего человека, свидетельствовало вполне в мою пользу.

1. Согласно данным меддокументации (? — Н. Н.), у Ульяновой выявлены отечность лица, гиперемия (покраснение) слизистых оболочек глаз, слезотечение. Это является следствием воздействия раздражающих веществ, возможно (! — Н. Н.), из газового баллончика 23 ноября 2002 г.

2. Данные телесные повреждения не повлекли за собой кратковременного расстройства здоровья или незначительной стойкой общей трудоспособности (как вред здоровью не квалифицируется).

Помимо этого имелась ещё и странная справка из какого-то опять госпиталя, будто Ульянова амбулаторно лечилась у них с 27 ноября по 3 декабря всё от того же «остеохондроза» (который, как известно, возникает от малоподвижного образа жизни, а совсем не от воздействия каких-либо газов).

Зачитав все эти бумажки-документы, Татьяна Карповна вызвала по очереди наших свидетелей, выслушала их, затем ещё раз предложила мне помириться с милейшей Тамарой Моисеевной (попросить прощения), выслушав мой категоричный отказ, она как бы тяжело вздохнула и назначила новое судилище на 23 апреля, при этом (я сначала ушам своим не поверил!) приказала мне принести-предъявить суду характеристики на меня от… Союза писателей и от соседей.

Мама миа! Вот оказывается до какого школьничества придётся дойти-опуститься…

Лёгким утешением этого судебно-фарсового дня стало то, что в почтовом ящике я обнаружил конверт со штампом подразделения судебных приставов и вполне замечательной бумагой.

…Руководствуясь п. 2 ст. 9 Федерального закона «Об исполнительном производстве», судебный пристав-исполнитель Веретёнкина О. А. постановила:

1. Возбудить исполнительное производство в отношении должника Ульяновой Тамары Моисеевны.

2. Должнику в течение 5 дней со дня возбуждения исполнительного производства предлагаю добровольно снести самовольно возведённые перегородки к кв. № 82 в доме № 36 по ул. Интернациональной в коридоре общего пользования, который привести в прежнее состояние.

В случае неисполнения должником требований исполнительного документа без уважительных причин в срок, установленный для их добровольного исполнения, судебным приставом-исполнителем осуществляется принудительное исполнение исполнительного (Увы, таков в этих кругах стиль! — Н. Н.) документа и выносится постановление о взыскании с должника исполнительного сбора и расходов по совершению исполнительных действий…

Постановление о возбуждении исполнительного производства может быть обжаловано в соответствующий суд по месту нахождения судебного пристава-исполнителя в 10-дневный срок со дня вынесения постановления.

Ну вот, преждевременно подумалось, есть, есть правда на земле!..

Однако ж, не будем торопиться и покончим с мировым судом.

Понятно, что характеристики на меня, как водится, пришлось писать-сочинять мне же самому. Соседи из 84-й и 156-й квартир, а также наш барановский литвождь подписи свои поставили с охотой: искренне соглашаясь, с одной стороны, со всем, что там было написано, а с другой, из благодарности ко мне, что не заставил, не упросил их писать эти бумаги самолично. А характеристики, надо признать, получились довольно симпатичные. Судья Фомина зачитала их вслух, узнав сама при этом и сообщив участникам процесса, что я «интеллигентный, образованный человек, известный писатель и журналист», что я «вежлив и предупредителен с соседями», что я «веду здоровый образ жизни», что у меня «хорошие семейные отношения с женой» и что у меня, наконец, есть «яркая положительная черта — стремление к справедливости»… Это — соседи.

А председатель писательской организации, в свою очередь, разъяснил суду, что член Союза писателей России Наседкин —

автор восьми книг, вышедших в основном в Москве, по праву является лидером тамбовской литературы, единственным из местных писателей, который своими изданиями-публикациями в столицах, за рубежом, в Интернете (где у него есть и свой персональный сайт) поддерживает имидж не только барановской литературы, но и города Баранова как культурного центра, Барановщины как региона с высоким уровнем культуры. Имя его широко известно любителям литературы. Именно такими людьми, как известный писатель и журналист Н. Н. Наседкин, гордится наша Барановская земля…

А далее Сан Саныч, наш писпредседатель, уже самолично добавил от себя, что

писатель Н. Н. Наседкин в быту человек скромный, ведёт здоровый образ жизни (не пьёт, не курит, морально устойчив), пользуется заслуженным уважением товарищей по перу…

К характеристикам была и приложена вырезка из свежего номера местной газеты, где на всю полосу красовался обо мне ну очень «медовый» очерк к грядущему буквально через два дня моему 50-летию. И очерк юбилейный был с выражением зачитан Татьяной Карповной. Правда, порой она делала неправильные, совершенно немыслимые ударения в словах, но общего впечатления, думаю, это не испортило.

И действительно, надо признать, характеристики (и особенно очерк) произвели на суд и противную сторону сильное впечатление. Взгляд судьи Фоминой явно потеплел и даже наполнился, как мне показалось, каким-то оттенком-блеском уважения ко мне, а адвокат дьявола… (тьфу, я хотел сказать — Ульяновой) тут же с жаром запротестовал против приобщения их к материалам суда, по какой такой причине я, признаться, так и не уразумел. Однако ж Татьяна Карповна характеристики-очерки к делу приобщила и тут же добавила ложку то ли мёда, то ли дёгтя: зачитала вслух две справки — из наркологического и психдиспансера. Неприятно, конечно, что такие справки, да ещё за твоей спиной на тебя запрашивают, но хорошо хоть и даже славно узнать, что ты, оказывается, в этих мрачных заведениях на учёте не стоишь…

И на том спасибо!

На данной ноте судилище в тот день и закончилось, ибо адвокат истицы, видимо, опасаясь благоприятного воздействия на суд моих характеристик и справок, а также явно желая потянуть время, настойчиво попросил пригласить в суд ещё одного ну очень важного свидетеля — врачиху «скорой помощи», спасшей его пациентку в тот злополучный вечер от «газовой смерти».

Через две недели, 7 мая, свидетельница Захаркина (молодая женщина), почему-то страшно волнуясь аж до пунцовых пятен на щеках, поведала суду, что хорошо и даже отлично помнит, как она, приехав по вызову, застала несчастную Ульянову в страшном состоянии: у неё наблюдались «пунцовые пятна на щеках, осиплость голоса, сухой лающий кашель, слезотечение»…

Показаниям свидетельницы, отлично помнящей подробности вызова и состояние «лающей» пациентки целых пять с половиной месяцев, цены бы не было, но ведь вот в чём закавыка: на мои уточняющие вопросы — какого числа это произошло и какие вызовы (а их, по её словам, бывает не менее 15-20 за смену), каких пациентов того дня она ещё запомнила? — ужасно нервничающая молодая женщина ответить не смогла…

Что-то с памятью её стало!

Я сидел, почти не слушая адвоката, что-то вещавшего следом, и размышлял о том, во сколько же обошлась Ульяновой избирательность памяти этой симпатичной и, судя по пылающему лицу, ещё не совсем потерявшей совесть женщины…

Когда мне было предоставлено последнее слово, я, по моему разумению, очень убедительно, логично и победоносно объяснил, что дело яснее ясного: все свидетельские показания можно трактовать 50 на 50 — и в пользу истицы, и в пользу ответчика, но следует учесть, что у Ульяновой в наличии есть только всякие сомнительные справки, а у меня — факты, факты, одни только факты.

Оглашение вердикта было назначено на 12 мая. Дело это — составление приговора — как оказалось, серьёзное, требует подготовки, размышлений, вероятно, консультаций, ну и, не исключено, уточнений о размерах всяких премиальных и прочих тонких материй…

Само собой, это всего лишь мои догадки-предположения.

Признаюсь (хотя мне стыдно в этом признаваться!), на оглашение приговора я шёл в бодром настроении, уверенный почти на все сто в своей победе. Поэтому хочу для таких же наивных людей дать очередной ДОБРЫЙ СОВЕТ: до самого момента оглашения вердикта ни в коем случае нельзя быть уверенным в победе — тогда, если решение суда будет в вашу пользу, вы испытаете радость вдвойне, а если услышите из уст судьи, что проиграли — горечь и обида уже не будут такими острыми.

У меня тонус при выслушивании «моего» приговора начал понижаться очень скоро и к финалу-заключению достиг минусовой отметки. Думаю, в первую очередь для тех счастливчиков, кто никогда не бывал в роли обвиняемого, стоит процитировать-представить здесь хотя бы шапку и заключительную часть этого довольно специфического и в чём-то очень и очень гнетущего документа из судебно-криминального мира.

г. Баранов 12 мая 2003 г.

Мировой судья судебного участка № 3 Ленинского района г. Баранова Фомина Т. К. с участием подсудимого Наседкина Н. Н., при секретаре Уклейкиной Н. П., а также частного обвинителя-потерпевшей Ульяновой Т. М., представителя потерпевшей адвоката Сёмкина В. А.

…рассмотрев материалы уголовного дела в отношении Наседкина Николая Николаевича (дата, место рождения, прописка и пр.), ранее не судимого, обвиняемого в совершении преступления, предусмотренного ст. 116 УК РФ

УСТАНОВИЛ:

(Далее пересказываются довольно подробно показания-версии всех участников процесса и следует вывод)

…Утверждения подсудимого Наседкина Н. Н. и свидетеля Наседкиной Т. М., что он действовал в целях самообороны, струя газа направлена была на Сыскунова Т. Б., а не на Ульянову Т. М. опровергаются доказательствами по делу: показаниями свидетелей, актом освидетельствования. Свидетели пояснили, что у потерпевшей имели место признаки свойственные для реакции на аэрозольное вещество.

Утверждения подсудимого Наседкина Н. Н. и свидетеля Наседкиной Т. М. о том, что ни у кого из присутствующих при ссоре и во время использования газового баллончика не наступили никакие последствия, как у Ульяновой Т. М., следовательно повреждения у неё возникли при других обстоятельствах, несостоятельны, поскольку струя газа была направлена Наседкиным от себя и после этого он сразу же закрыл дверь. Свидетель Сыскунов в момент применения газового баллончика уже повернулся уходить от квартиры Наседкиных, и поэтому газ попал на одежду. Одна Ульянова стояла лицом к Наседкину, полученные именно Ульяновой повреждения свидетельствуют о направленности струи газа…

Не могут быть приняты во внимание доводы подсудимого о невозможности вредного воздействия газа на Ульянову ввиду истечения срока годности баллончика, т. к. они несостоятельны. Срок годности газового баллончика — это срок, на который изготовитель гарантирует свойства газа, что не исключает возможности его вредного воздействия на организм человека (Как видим, судья совершенно не знает или сознательно забыл статью о презумпции невиновности! — Н. Н.).

Действия подсудимого Наседкина Н. Н. суд квалифицирует по ст. 116 УК РФ — совершение иных насильственных действий, причинивших физическую боль, но не повлекших последствий, указанных в ст. 115 УК РФ.

При избрании наказания суд принимает во внимание, что подсудимый Наседкин Н. Н. ранее не судим, характеризуется с положительной стороны, тяжких последствий для здоровья потерпевшей не наступило, преступление, за которое Наседкин Н. Н. привлечён к ответственности, относится к категории преступлений небольшой тяжести, что признаёт обстоятельствами, смягчающими наказание.

Обстоятельств, отягчающих наказание, в суде установлено не было.

На основании изложенного, руководствуясь ст. 304, 307-308 УПК РФ, мировой судья

ПРИГОВОРИЛ:

Признать Наседкина Николая Николаевича виновным в совершении преступления, предусмотренного ст. 116 УК РФ, и назначить ему наказание в виде штрафа в размере 25 минимальных размеров оплаты труда, что соответствует 2500 руб. в доход государства.

Приговор может быть обжалован в апелляционном порядке в Ленинский районный суд г. Баранова в течение 10 суток со дня его оглашения.

Своего лица в сей момент я, естественно, не видел, а физии «потерпевшей» и её адвоката описывать не хочу.

И так понятно.

8. Жалуйся не жалуйся

Возвращаясь из здания суда домой, я, чуть переварив-преодолев гадостное настроение, вспомнил наконец добрый совет, который уже давно давали мне знающие в судебных тяжбах толк люди, и спешу дать-подарить его вам.

ДОБРЫЙ СОВЕТ: угодив в судебный процесс — и особенно в уголовный, и особенно в качестве обвиняемого! — не поскупитесь на опытного адвоката. Во-первых, защитник-профессионал вот именно профессионально будет защищать вас, проследит за соблюдением законности всех этапов процесса и проверит достоверность документов и свидетельств; а во-вторых, судья будет совершенно по-другому, можно сказать, уважительнее и ответственнее и не так предвзято относиться к вам.

Господи, да ведь у меня есть приятель-поэт, жена которого не просто адвокат, а занимает должность заведующей юридической консультацией. Созвонились-встретились. Увы, дружба дружбой, а дело делом: за ознакомление с материалами дела требовалось заплатить пятьсот рублей, да за участие в процессе минимум тысячу. Денег в наличии у меня не имелось. А моё вполне резонное предложение об уплате адвокатского гонорара после победы в процессе — отклика-сочувствия не вызвало: плата только вперёд. Впрочем, супруга приятеля-поэта всё же бесплатно посмотрела мою апелляционную жалобу и бесплатно же внесла в неё кой-какие коррективы. Я и за это был бесконечно благодарен.

Апелляция моя вообще, опять же на мой взгляд (да и приятелевой жены-адвоката), получилась доказательной и убедительной. Перечитывая её, я опять начал слышать победные литавры и фанфары. Ну посудите сами!

12 мая 2003 г. мировой судья судебного участка № 3 Ленинского района Фомина Т. К. вынесла приговор по уголовному делу № (такой-то), признав меня виновным в совершении преступления по ст. 116 УК РФ «Побои», и назначила наказание в виде денежного штрафа в размере 25 МРОТ в доход государства. Я себя виновным не признаю, категорически не согласен с приговором и считаю, что в ходе судебного следствия был нарушен или не учтён целый ряд статей УК и УПК РФ. А именно:

1) Ст. 318; 321, ч. 3 УПК. Уже более 4-х лет между нашей семьёй и хозяевами кв. 82 (Ульянова Т. М., Сыскунов Т. Б.) существуют неприязненные отношения, возникшие из-за того, что Ульяновы-Сыскуновы украли у соседей большую часть общего коридора (на 6 квартир) и демонстративно отказываются её возвращать, хотя было уже два решения Ленинского районного суда (от 12 марта 1999 г. и 12 февраля 2003 г.), и при этом терроризируют соседей: выключают свет в оставшейся части общего коридора по своему усмотрению (выключатель находится за перегородкой), водят по коридору свою сторожевую собаку без намордника и пр.

23 ноября 2002 г. вечером на этой почве произошёл конфликт, участниками и свидетелями которого стали четыре человека: я и моя жена Наседкина Т. М. — с одной стороны; Сыскунов Т. Б. и Ульянова Т. М. — с другой. По моей версии, в нашу квартиру ворвался Сыскунов и бросился на меня с кулаками, угрозами и оскорблениями (по крайней мере — ст. 130 УК): в целях необходимой обороны (ст. 37 УК) мне пришлось применить газовый баллончик — один раз «пшикнуть». По версии обвинения, Сыскунов со мной просто разговаривал, в это время в коридор вышла Ульянова, и я без всякой причины «брызнул ей в лицо» из газового баллончика.

4 декабря 2002 г. я подал жалобу на имя начальника Ленинского РОВД г. Тамбова о привлечении хулиганов-соседей из 82-й кв. к ответственности за данный инцидент. 19 декабря 2002 г. ст. л-т Балагуров А., разбиравшийся с жалобой, отправил её в Ленинский мировой суд в качестве моей жалобы в порядке частного обвинения для рассмотрения по существу (исх. № Н-4). В канцелярии Ленинского мирового суда она была зарегистрирована 23 декабря 2002 г. С тех пор никаких сведений о судьбе своей жалобы я не получал.

Между тем, по жалобе в порядке частного обвинения Ульяновой, датированной 31 марта 2003 г., меня привлекли к уголовной ответственности. Судья Фомина Т. К. так и не смогла мотивированно пояснить, почему моя жалоба от 4 декабря 2002 г. не послужила поводом к возбуждению уголовного дела или хотя бы не была соединена в одно производство с жалобой Ульяновой в качестве встречного заявления, так как налицо два заявления конфликтующих сторон об одном и том же столкновении-инциденте.

2) ст. 74, ч. 4; 81; 284, ч. 1 УПК. Самое главное (и по существу — единственное) вещественное доказательство моего «преступления» и моей защиты — газовый баллончик, изъятый у меня милиционером Первушкиным в тот вечер, — так и не был, несмотря на мои настойчивые просьбы, предъявлен суду в ходе судебного расследования. А между тем именно на баллончике указаны его важные для судебного следствия параметры: зона действия — до 2,5 м, зона опасного, сильного действия — до 1 м; срок годности, который истёк в марте 2001 г.

3) Ст. 73, ч. 1, п. 5; 75, ч. 2; 88, ч. 1; 287, ч. 1 УПК. Показания всех четверых участников и свидетелей инцидента полностью совпадают в том, что я не выходил из своей квартиры, а Ульянова не отходила от двери своей перегородки, из которой вышла: то есть, расстояние между нами было не менее 4 (четырёх) метров, так что струя (а тем более «брызги») из газового баллончика с максимальной зоной действия до 2,5 м никак не могли достичь «лица потерпевшей», а тем более на таком расстоянии «причинить физическую боль», на что я неоднократно обращал внимание суда, и это совершенно исключает применение ст. 116 УК.

Между тем, все показания потерпевшей, свидетелей обвинения и результатов судебно-медицинской экспертизы основаны на предположении, что, возможно, Наседкин направил струю газа в направлении «лица» Ульяновой, что, возможно, струя, вопреки инструкциям, параметрам и законам физики, достигла «лица» Ульяновой, что, возможно, газ причинил ей «физическую боль», хотя срок его годности давно истёк (за один год и восемь месяцев до момента применения).

Важно и подчеркнуть, что ни в справке станции скорой медпомощи от 25.11.02 г., выданной Ульяновой, ни в акте судебно-медицинской экспертизы от 29.11.02 г. не указано, что «реакция на неизвестное аэрозольное вещество» у Ульяновой произошла от газа из баллончика, изъятого у меня в вечер инцидента, хотя доказать это в ходе экспертизы никакого труда не составило бы.

4) ст. 14 УПК. Приговор суда основан на двух предположениях:

Предположение I. Я применил газовый баллончик не против Сыскунова (в порядке самообороны), а против Ульяновой. Между тем, я утверждаю и один свидетель (Наседкина Т. М.) подтверждает, что в момент применения баллончика Сыскунов находился в общем коридоре напротив нашей двери, лицом ко мне, и газ на него не подействовал только потому, что давно истёк срок действия; Ульянова утверждает и один свидетель (Сыскунов Т. Б.) подтверждает, что в этот момент Сыскунов от нашей двери отходил, струя газа попала ему на одежду и в то же время на «лицо» Ульяновой, находящейся в нескольких метрах далее. При равенстве количества свидетелей и противоречивости свидетельств создалась ситуация «сомнения в виновности обвиняемого», но все сомнения истолкованы судом почему-то, вопреки презумпции невиновности, в пользу обвинения.

Предположение II. «Брызги» из моего баллончика достигли лица Ульяновой и причинили ей «физическую боль». Это, как уже обосновывалось выше, исключается вещественными доказательствами (параметрами газового баллончика, расстоянием) и результатами экспертизы.

5) ст. 303 УК. Возникает ряд вопросов, на которые в ходе судебного следствия ответов не прозвучало:

Вопрос 1. Почему Ульянова после вызова «скорой помощи» отказалась от предложения «доставить её в токсилогическое отделение», где не составило бы труда путём анализов точно установить, от какого конкретно вещества появился у неё «сухой лающий кашель» и прочие симптомы «болезни»?

Вопрос 2. Почему Ульянова обратилась за справкой на станцию скорой помощи только 25.11.02 г. — на 3-й день после случившегося?

Вопрос 3. Почему судебно-медицинская экспертиза была проведена только 29.11.02 г. — на 6-й день после инцидента?

Вопрос 4. Какая связь существует между «амбулаторным лечением» Ульяновой с 27.11.02 г. по 03.12.02 г. и газовым баллончиком, изъятым у меня 23.11.02 г., если помимо вышеприведённых доказательств даже в результатах криминалистической экспертизы от 02.11.02 г. чётко сказано, что обнаруженное в изъятом баллончике вещество капсаицин-экстракт стручкового перца «ни к сильнодействующим, ни к ядовитым веществам не относится» (поэтому и находится в свободной продаже!); более того, и в акте судебно-медицинской экспертизы от 29.11.02 г. зафиксировано, что «телесные повреждения» (?) Ульяновой «не повлекли за собой кратковременного расстройства здоровья или незначительной стойкой утраты общей трудоспособности (как вред здоровью не квалифицируются)»?

Вопрос 5. Какая связь может существовать между газовым баллончиком, изъятым у меня, и «отечностью лица, слезотечением» и прочими болезненными симптомами у Ульяновой, обнаруженными 29.11.02 г. (на 6-й день), когда известно, что воздействие слезоточивого газа даже из нового, не просроченного баллончика прекращается через 20 минут и полностью исчезает через 2 часа после попадания на человека?

Вопрос 6. Почему свидетельница Захаркина С. А. утверждает, что даже названия «аэрозольного вещества» якобы применённого против Ульяновой, она, врач Захаркина, не знала, хотя одновременно с ней на месте инцидента находился милиционер Первушкин, изъявший у меня баллончик с газом?

Все эти вопросы явно свидетельствуют о фальсификации доказательств обвинения. Я утверждаю и все данные подтверждают это, что какие-либо следы воздействия какого-либо «аэрозольного вещества» на теле и «лице» Ульяновой не имеют связи с баллончиком, изъятым у меня; если подобные следы и имели место, то произошли от воздействия какого-нибудь дезодоранта, освежителя воздуха, дихлофоса и любого другого аэрозольного вещества, имеющегося в хозяйстве Ульяновых-Сыскуновых.

6) ст. 46, ч. 3 УК. Перед вынесением приговора судья Фомина Т. К. даже не поинтересовалась имущественным положением подсудимого: в состоянии ли я, писатель, представитель творческой интеллигенции, за последние годы ввергнутой государством в полную нищету, выплатить 25 МРОТ в доход этого самого государства?

7) ст. 307 УПК. В обвинительном приговоре не мотивировано, почему отвергнуты все доказательства в пользу подсудимого, и все спорные моменты, вопреки презумпции невиновности, трактуются в пользу обвинения. Кроме того, описательно-мотивировочная часть обвинительного приговора содержит грубые неточности, искажающие суть инцидента и вредящие обвиняемому: вместо «газа», «газовой струи» — «брызги», «обрызгал»; вместо «незаконная перегородка» — «дверь квартиры Ульяновой»; вместо «в направлении (потерпевшей)» — «в лицо» и т. п.

Суд почему-то совершенно не принял во внимание и не учёл в приговоре существенные обстоятельства: а) инициаторами и виновниками многолетних неприязненных отношений между хозяевами квартир 82 и 83 являются Ульяновы-Сыскуновы; б) инициатором и виновником ссоры, случившейся вечером 23 ноября 2002 г., является Сыскунов Т. Б. — не я в его квартиру, а он явился в мою выяснять отношения.

На основании изложенного и руководствуясь ст. 323, 336, 355, 363, 369, 371 УПК,

ПРОШУ:

Отменить приговор мирового судьи Фоминой Т. К. от 12 мая 2003 г. ввиду несоответствия выводов, содержащихся в приговоре, фактическим обстоятельствам уголовного дела, и многочисленных нарушений УПК и УК РФ в ходе судебного следствия — с прекращением уголовного преследования в отношении меня.

Упомянутые здесь статьи УПК и УК стоит для наглядности процитировать или хотя бы привести их заглавия.

УГОЛОВНО-ПРОЦЕССУАЛЬНЫЙ КОДЕКС

Статья 14. Презумпция невиновности.

1. Обвиняемый считается невиновным, пока его виновность в совершении преступления не будет доказана в предусмотренном настоящим Кодексом порядке и установлена вступившим в законную силу приговором суда.

2. Подозреваемый или обвиняемый не обязан доказывать свою невиновность. Бремя доказывания обвинения и опровержения доводов, приводимых в защиту подозреваемого или обвиняемого, лежит на стороне обвинения.

3. Все сомнения в виновности обвиняемого, которые не могут быть устранены в порядке, установленном настоящим Кодексом, толкуются в пользу обвиняемого.

4. Обвинительный приговор не может быть основан на предположениях.

Статья 73. Обстоятельства, подлежащие доказыванию.

1. (п. 5). Обстоятельства, исключающие преступность и наказуемость деяния.

Статья 74. Доказательства

2. В качестве доказательств допускаются:

4) вещественные доказательства.

Статья 75. Недопустимые доказательства.

2. К недопустимым доказательствам относятся:

2) показания потерпевшего, свидетеля, основанные на догадке, предположении…

Статья 81. Вещественные доказательства.

1. Вещественными доказательствами признаются любые предметы:

1) которые служили орудиями преступления или сохранили на себе следы преступления;

2) на которые были направлены преступные действия;

3) иные предметы и документы, которые могут служить средствами для обнаружения преступления и установления обстоятельств уголовного дела.

2. Предметы, указанные в части первой настоящей статьи, осматриваются, признаются вещественными доказательствами и приобщаются к уголовному делу, о чем выносится соответствующее постановление…

Статья 88. Правила оценки доказательств.

1. Каждое доказательство подлежит оценке с точки зрения относимости, допустимости, достоверности, а все собранные доказательства в совокупности — достаточности для разрешения уголовного дела.

Статья 284. Осмотр вещественных доказательств.

1. Осмотр вещественных доказательств проводится в любой момент судебного следствия по ходатайству сторон. Лица, которым предъявлены вещественные доказательства, вправе обращать внимание суда на обстоятельства, имеющие значение для уголовного дела.

Статья 287. Осмотр местности и помещения.

1. Осмотр местности и помещения проводится судом с участием сторон, а при необходимости и с участием свидетелей, эксперта и специалиста. Осмотр помещения проводится на основании определения или постановления суда.

Статья 318. Возбуждение уголовного дела частного обвинения.

Статья 321. Рассмотрение уголовного дела в судебном заседании.

3. Рассмотрение заявления по уголовному делу частного обвинения может быть соединено в одно производство с рассмотрением встречного заявления. Соединение заявлений допускается на основании постановления мирового судьи до начала судебного следствия. При соединении заявлений в одно производство лица, подавшие их, участвуют в уголовном судопроизводстве одновременно в качестве частного обвинителя и подсудимого. Для подготовки к защите в связи с поступлением встречного заявления и соединением производств по ходатайству лица, в отношении которого подано встречное заявление, уголовное дело может быть отложено на срок не более 3 суток. Допрос этих лиц об обстоятельствах, изложенных ими в своих заявлениях, проводится по правилам допроса потерпевшего, а об обстоятельствах, изложенных во встречных жалобах, — по правилам допроса подсудимого.

Статья 307. Описательно-мотивировочная часть обвинительного приговора.

Описательно-мотивировочная часть обвинительного приговора должна содержать:

1) описание преступного деяния, признанного судом доказанным, с указанием места, времени, способа его совершения, формы вины, мотивов, целей и последствий преступления;

2) доказательства, на которых основаны выводы суда в отношении подсудимого, и мотивы, по которым суд отверг другие доказательства;

3) указание на обстоятельства, смягчающие и отягчающие наказание, а в случае признания обвинения в какой-либо части необоснованным или установления неправильной квалификации преступления — основания и мотивы изменения обвинения…

Статья 323. Обжалование приговора и постановления мирового судьи.

Статья 336. Право апелляционного и кассационного обжалования.

Статья 355. Порядок принесения жалобы и представления.

Статья 363. Апелляционные жалоба или представление.

Статья 369. Основания отмены или изменения приговора суда первой инстанции.

Статья 371. Обжалование приговора и постановления суда апелляционной инстанции.

УГОЛОВНЫЙ КОДЕКС

Статья 37. Необходимая оборона.

1. Не является преступлением причинение вреда посягающему лицу в состоянии необходимой обороны, то есть при защите личности и прав обороняющегося или других лиц, охраняемых законом интересов общества или государства от общественно опасного посягательства, если при этом не было допущено превышения пределов необходимой обороны.

2. Право на необходимую оборону имеют в равной мере все лица независимо от их профессиональной или иной специальной подготовки и служебного положения. Это право принадлежит лицу независимо от возможности избежать общественно опасного посягательства или обратиться за помощью к другим лицам или органам власти.

3. Превышением пределов необходимой обороны признаются умышленные действия, явно не соответствующие характеру и степени общественной опасности посягательства.

Статья 46. Штраф.

3. Размер штрафа определяется судом с учётом тяжести совершённого преступления и с учётом имущественного положения осуждённого…

5. В случае злостного уклонения от уплаты штрафа он заменяется обязательными работами, исправительными работами или арестом соответственно размеру назначенного штрафа в пределах, предусмотренных настоящим Кодексом для этих видов наказаний.

Статья 116. Побои.

Нанесение побоев или совершение иных насильственных действий, причинивших физическую боль, но не повлекших последствий, указанных в статье 115 настоящего Кодекса (кратковременного расстройства здоровья или незначительной стойкой утраты общей трудоспособности)…

Статья 130. Оскорбление.

1. Оскорбление, то есть унижение чести и достоинства другого лица, выраженное в неприличной форме…

Статья 303. Фальсификация доказательств.

Итак, сию апелляцию отнёс я в тот же мировой суд (именно таков порядок) 20-го мая, а разбор её в районном суде был назначен аж на 7 июля — 48 дней спустя. И как тут не привести, не процитировать ещё одну статеечку УПК РФ — 362:

Рассмотрение уголовного дела в апелляционном порядке должно быть начато не позднее 14 суток со дня поступления апелляционных жалобы или представления.

Но прежде чем сообщить, какое впечатление моя убойная апелляция произвела на столь флегматичного федерального судью, поведаю о том, какой очень даже пикантный «сюрпрайз» случился в нашем соседско-коридорном мирке.

В начале июня, 6-го, утром, когда я был дома один, в дверь позвонили. Открыл. И, образно говоря, чуть медленно не сполз по стене — Тимофей Сыскунов! Причём, даже не Тимофей, а — Тимоша: тихий, скромный и даже потупившийся от смущения. Одним словом, как я вскоре понял-разобрался — это был Тимофей, уже заплативший 500 рублей так называемого исполнительного сбора и получивший два извещения о штрафе за неисполнение решения суда о сносе перегородок (об этом речь у нас впереди), к тому же это был Тимофей, ознакомившийся с текстом моей апелляции по «уголовно-газовому» делу и получивший от супружницы соответствующие инструкции-указания.

Итак, выяснилось, что Ульяновы-Сыскуновы не прочь заключить мировое соглашение. Полюбовно и взаимовыгодно. С их точки зрения. Суть их предложения, озвученная тихим Тимошей, заключалась в следующем: я пишу заяву судебным приставам-исполнителям, мол, насчёт перегородок больше претензий у меня нет и пусть они от хозяев 82-й квартиры отстанут напрочь…

Ну и, конечно, заберу назад мою апелляцию, и мы похерим наше с ним «побойно-газовое» дело тоже раз и навсегда.

— А как же быть со штрафом в 25 МРОТ? — решил уточнить я.

— Да никак! — всхохотнул Сыскунов. — Мы же вот не исполняем решение суда о сносе перегородок, так и ты не исполняй решение о штрафе… Делов-то!

— Нет, Тимофей Борисович, — твёрдо заявил я, — я так не умею делать и не хочу. Давайте поступим следующим образом: вы напишете ходатайство в районный суд, чтобы отменили приговор насчёт штрафа в связи с примирением сторон, а я тут же отзываю исполнительный лист насчёт перегородок. Идёт?

Тимофей Борисыч напряг все свои полторы (или сколько их там у него) извилины, начал думать. Надумал:

— Но как же так, а? Я вон и на адвоката потратился, уже пятьсот рублей приставше заплатил, два штрафа она уже нам выписала… А ты, выходит, вообще затраты не понесёшь?!

Видя, что процесс затягивается, я предложил:

— Тимофей, я тут могу срочно в Москву по делам уехать, так что на всякий случай я прямо сейчас официальную бумагу составлю, чтобы в случае чего без меня вопрос решился, вы с Тамарой Моисеевной ещё раз всё обмозгуйте и — примите окончательное решение.

Я быстренько запустил комп, вызвал Word и набрал-распечатал следующее:

20 мая 2003 г. я подал апелляционную жалобу на приговор по уголовному делу № (такой-то).

По уважительной причине я не могу присутствовать на заседании районного суда (срочно вызван в Москву по писательским делам), поэтому прошу принять к сведению следующее.

Хозяева кв. 82 (Ульянова Т. М. и Сыскунов Т. Б.) предложили мне придти к мировому соглашению:

Ульянова отказывается от обвинений в мой адрес, послуживших основой для вынесения приговора мирового судьи о наложении на меня штрафа в 25 МРОТ;

я отзываю исполнительный лист Ленинского районного суда № (такой-то) от 2 апреля 2003 г., обязывающий Ульянову снести самовольно возведённые перегородки в общем коридоре (послужившие причиной неприязненных отношений между нами и конфликта-инцидента 23 ноября 2002 г.).

Надеюсь, наше с Ульяновой обоюдное решение прекратить тяжбы-конфликты между нами позволит отменить приговор мирового судьи Фоминой Т. К. от 12 мая 2003 г. с прекращением уголовного преследования в отношении меня.

Тимоша, озадаченный, взял бумагу и ушёл…

Ладно, не буду затягивать моё скорбное повествование. Увы, гражданка Ульянова своей ненависти и озлобленности на меня преодолеть-побороть так и не смогла — очень уж ей возжелалось наказать меня рублём (по её понятиям — страшнее наказания и нет!). Видать, убедила она своего Сыскуна, что опять они сумеют закон обойти, приставов умаслить и останутся при своём интересе, то бишь — при своих перегородках.

Итак, 7 июля райсуд оставил кособокое решение мирового суда в силе, а 29 июля и областной суд (ведь хватило же у меня сил и на него!) подтвердил неуклонное желание демократического государства совершенно предвзято ограбить бедного российского писателя на две с половиной тыщи рублей в свою пользу.

Бог им судья!

9. Финиш судебного марафона

Судебный пристав-исполнитель Веретёнкина возбудила (словцо-то какое!) исполнительное производство 10 апреля о сносе перегородок и дала гражданке Ульяновой 5 (пять) дней на исполнение решения суда.

Другой бы на моём месте тут же заказал большой торт и закупил шампанское, готовясь числа 15-16 в светлый апрельский день спрыснуть торжество виктории, однако ж опыта горького мне было не занимать — так что с тортом и праздничным вином я торопиться не стал.

Тем более, что 14 числа лично познакомился с Веретёнкиной Оксаной Анатольевной, специально приехав для этого в приставскую контору. Посмотрел я на неё (Веретёнкину) и вздохнул невольно: м-да-а-а — тинэйджер какой-то, а не грозный пристав-исполнитель! Щупленькая девочка лет 20-ти пыталась делать мордашку солидной и решительной, но получалось это у неё весьма комично. Впрочем, как говорится, дарёному коню… Вернее — жеребёнку…

Оксана Анатольевна сообщила мне, что уже побывал у неё Сыскунов, тужился разжалобить хворями-болезнями супруги, но она, Оксана Анатольевна, давлению не поддалась, выправила на его супружницу бумагу о выплате исполнительного сбора в размере 5 МРОТ и строго-настрого приказала перегородки снести…

Я взбодрился и уточнил:

— Значит, завтра последний для них срок?

— Нет, — огорошила меня Оксаночка, — я продлила срок до 5 мая…

Что? Как? Почему? В связи с чем? Для чего? Дайте ответ!.. Не дала ответа.

Прямо гоголевщина какая-то!

Ульяновы-Сыскуновы тянули время, сопротивлялись и месяц, и второй, и третий…

Как уже упоминалось, Веретёнкина исправно приходила в наш коридор, составляла акты о неисполнении решения суда, выносила постановления о наложении штрафа сначала на два МРОТ (200 руб.), потом на четыре (400), пригрозила выписать и на восемь… Правда, как впоследствии выяснилось, Сыскунов, в соответствии со своими убеждениями, и не думал эти штрафы платить! Казалось бы, девочка-пристав поступала решительно и карательно, но тут самое время и место привести-процитировать ещё ряд статей из замечательного «Федерального закона об исполнительном производстве», принятого 21 июля 1997 г.:

Статья 81. Исполнительский сбор.

1. В случае неисполнения исполнительного документа без уважительных причин в срок, установленный для добровольного исполнения указанного документа, судебный пристав-исполнитель выносит постановление, по которому с должника взыскивается исполнительский сбор в размере семи процентов от взыскиваемой суммы или стоимости имущества должника. В случае неисполнения исполнительного документа неимущественного характера исполнительский сбор взыскивается с должника-гражданина в размере 5 минимальных размеров оплаты труда, с должников-организаций — 50 минимальных размеров оплаты труда…

Статья 85. Ответственность за неисполнение исполнительного документа, обязывающего должника совершить определённые действия или воздержаться от их совершения.

1. В случае неисполнения без уважительных причин исполнительного документа, обязывающего должника совершить определённые действия или воздержаться от их совершения, в срок, установленный судебным приставом-исполнителем, он в соответствии со статьей 73 настоящего Федерального закона выносит постановление о наложении на должника штрафа в размере до 200 минимальных размеров оплаты труда и назначает ему новый срок для исполнения.

2. При последующих нарушениях должником без уважительных причин новых сроков исполнения исполнительного документа размер штрафа каждый раз удваивается.

3. При повторном неисполнении без уважительных причин исполнительного документа судебный пристав-исполнитель вносит в соответствующие органы представление о привлечении к административной или уголовной ответственности, предусмотренной законодательством Российской Федерации, гражданина или должностного лица, которые в силу своих служебных обязанностей должны исполнить исполнительный документ…

Статья 87. Ответственность за невыполнение законных требований судебного пристава-исполнителя и нарушение законодательства Российской Федерации об исполнительном производстве.

1. За невыполнение гражданами и должностными лицами законных требований судебного пристава-исполнителя и нарушение законодательства Российской Федерации об исполнительном производстве, а равно за утрату исполнительного документа либо несвоевременное его отправление, представление недостоверных сведений о доходах и об имущественном положении должника, а также несообщение должником об увольнении с работы, о новом месте работы или месте жительства виновные граждане и должностные лица подвергаются судебным приставом-исполнителем штрафу в размере до 100 минимальных размеров оплаты труда, а за уклонение без уважительных причин от явки по вызову судебного пристава-исполнителя или к месту совершения исполнительных действий — приводу, о чем выносится соответствующее постановление…

Статья 89. Вознаграждение судебного пристава-исполнителя.

1. Судебный пристав-исполнитель, обеспечивший реальное и своевременное исполнение исполнительного документа, получает вознаграждение в размере пяти процентов от взысканной им суммы или стоимости имущества, но не более 10 минимальных размеров оплаты труда, а по исполнительному документу неимущественного характера — 5 минимальных размеров оплаты труда. В случае частичного исполнения исполнительного документа по независящим от судебного пристава-исполнителя причинам вознаграждение выплачивается пропорционально взысканной сумме…

Как видим, судебный пристав-исполнитель Веретёнкина действовала не так уж жёстко и оперативно, как это регламентировал замечательный закон.

Я даже пробовал уговорить её привлечь упорных перегородочных хозяев, согласно статье 85 (ч. 3), «к административной или уголовной ответственности» или хотя бы заработать себе побольше премиальных, налагая не смехотворные штрафы, увы, просьбы-предложения мои пропали втуне. Более того, когда Ульяновы-Сыскуновы всё же поддались-дрогнули, Оксана Анатольевна и вовсе повела себя, мягко говоря, неадекватно.

А дело было так. Перед очередным визитом приставши в наш коридор хозяева 82-й внутреннюю кирпичную перегородку разобрали, но на её место поставили деревянную из ДСП (как потом объясняли — для сохранения складированного имущества), металлическую перегородку наконец-таки сняли и прислонили тут же к стене. Веретёнкина тут же составила акт, будто решение суда исполнено. Я, естественно, в графе акта «Заявления и замечания» выразил своё несогласие. А когда через несколько дней вдруг узнал из присланной по почте бумаге, что дело закрыто, написал-составил заявление на имя старшего судебного пристава, из которого станут ясны все подробности:

12 февраля 2003 г. Ленинский районный суд вынес решение по моему исковому заявлению: «Обязать Ульянову Тамару Моисеевну снести самовольно возведённые перегородки в коридоре общего пользования, который привести в прежнее состояние».

10 апреля 2003 г. судебным приставом ПСП Ленинского района Веретёнкиной О. А. было возбуждено исполнительное производство.

Затем на протяжении почти трёх месяцев с момента начала исполнительного производства Веретёнкина О. А. всего лишь четыре раза назначала Ульяновой Т. М. новые сроки для исполнения решения суда и только дважды выносила постановления о наложении на Ульянову штрафа (2 МРОТ и 4 МРОТ) на общую смешную сумму 600 рублей.

Последний раз пристава-исполнителя Веретёнкину я видел в нашем коридоре 30 июня 2003 г. Ею был составлен акт о частичном исполнении решения суда. В графе акта «Заявления и замечания» мной чётко было указано: «Решение суда исполнено не полностью: коридор не приведён в прежнее состояние…»

И вдруг я постфактум узнаю, что 4 июля 2003 г. (постановление я получил по почте только 9 июля) пристав-исполнитель Веретёнкина, даже не поставив меня в известность, исполнительное производство закрыла. Между тем, решение суда полностью так и не исполнено: стоит ещё одна деревянная самовольно возведённая перегородка (по терминологии пристава — «тамбур»), «вещи» совсем даже не убраны (к стене коридора пристроена массивная скамья, складирован большой кучей кирпич, загромождает пространство снятая металлическая решётка и пр.) и, наконец, самое главное — со стен закрытой прежде части коридора не убраны нелепые обои, и стены не покрашены в прежний синий цвет…

Более того, хозяева 82-й квартиры сегодня, 10 июля 2003 г., когда даже не истёк срок обжалования решения пристава об окончании исполнительного производства, опять и снова самовольно установили в общем коридоре железную перегородку!!! Повторилась прежняя история, когда точно так же, лишь частично исполнив решение Ленинского райсуда от 12 марта 1999 г. о возврате соседям украденного у них коридора, Ульяновы-Сыскуновы после окончания приставом Козленко исполнительного производства тут же установили перегородки на прежнее место.

Я категорически прошу и требую обязать пристава Веретёнкину О. А. отменить своё постановление от 4 июля и добиться от Ульяновой Т. М. исполнения решения суда полностью и до конца — убрать в общем коридоре все перегородки и привести коридор в прежнее состояние…

Увы, все мои жалобы и «категорические просьбы» пропали втуне.

Мало того, ровно через две недели после того, как дело о сносе перегородок было окончательно областным судом похерено-закрыто (мол, решение райсуда благополучно исполнено), и металлическая перегородка Ульяновых-Сыскуновых стояла незыблемо и вековечно на прежнем месте, я получил «Постановление о возбуждении исполнительного производства» по поводу сдирания с меня штрафа в 25 МРОТ за пресловутые «побои». Так как я твёрдо решил (памятуя советы моего наставника Сыскунова!) штраф из принципа не платить, а в крайнем случае, в соответствии с пунктом 5-м статьи 46-й УК, подвергнуться аресту или исправительным работам, то и намеревался смачно плюнуть на бумажку с гербовой печатью, пока не взглянул на подпись-фамилию судебного пристава-исполнителя…

Никогда не догадаетесь, кто это оказался. ВЕРЕТЁНКИНА ОКСАНА АНАТОЛЬЕВНА — вот кто!

Я действительно смачно плюнул, но не на гербовую печать, а просто на пол. Затем собрал по сусекам и добрым знакомым две с половиной тыщи рублей, пошёл, уплатил злополучный штраф, после чего позвонил по телефону в газету бесплатных объявлений и продиктовал:

— Меняю однокомнатную квартиру улучшенной планировки в центре города…

Признаюсь, когда я это диктовал-произносил, мне с трудом удавалось сдерживать слёзы: с этой уютной квартирой, которую получил я как молодой специалист 20 лет назад, была связана значительная и самая лучшая часть моей жизни…

Через месяц мы жили в старом доме, в квартире, требующей капитального ремонта, но зато — вдали от Ульяновых-Сыскуновых!

Это ли не счастье, а?

Уже на новой старой (вот таков оксюморон!) квартире сформулировал я окончательно главный свой (подсказанный В. И. Далем) ДОБРЫЙ СОВЕТ: никогда и ни при каких обстоятельствах не судитесь с нуворишами-новорашами — себе дороже станет!

Я, конечно же, прошу прощения за такой упаднический пессимизм. Но, думаю, меня понять можно.

Включив не так давно телевизор, я узнал из репортажа с Всероссийского съезда судей о том, что им в единый миг повышена зарплата в 3 (три!) раза и, по заверению Президента, будет неуклонно, часто и стремительно повышаться впредь…

Оставалось за наших честных, неподкупных и высокопрофессиональных служителей Фемиды, всех этих чугуновых-милосердовых-фоминых только порадоваться.

Флаг им в руки!

Все фамилии, кроме, разумеется, своей, я в этой печальной повести изменил — не судиться же опять со всякими, прости Господи, жлобами и придурками!

Добрые советы

В конце этой грустной истории, думаю, целесообразно ещё раз привести-напомнить все ДОБРЫЕ СОВЕТЫ, которые могут помочь людям, впервые попавшим в судебные коридоры.

Итак:

- Пишите-составляйте заявления (исковые, по инстанциям) строго, деловито, лаконично: с первых же строк только суть, ссылка на закон и — никакой лирики.

- Каждое заявление по инстанциям необходимо представлять в двух экземплярах и обязательно требовать, чтобы на втором экземпляре чиновник или секретарша, принимающие заявление, указали дату, номер регистрации, телефон канцелярии и расписались. С этого второго экземпляра, который остаётся у заявителя, желательно сделать и две-три ксерокопии — пригодится.

- Не надо индифферентно ждать вестей-ответов от инстанций, в которые вы обратились за помощью, следует настойчиво, хотя бы по телефону, требовать оперативного ответа.

- На соседей, ущемивших ваши права, иск в суд подавайте только сами: никакая администрация, никакая чиновничья шалупонь не способна отстаивать ваши попранные, ущемлённые права лучше, убеждённее и настойчивее вас самих.

- Иск в суд лучше подавать лично: судья сразу же укажет на недостатки-просчёты (если они есть) вашего заявления, да к тому же всегда можно, предварительно собрав сведения, дождаться дежурства судьи, пользующегося достойной репутацией, что повышает вероятность справедливого решения.

- Исковое заявление, а также все прилагаемые документы следует подавать не менее чем в двух и более (по числу участников процесса) экземплярах.

- Если хитроумный ответчик упорно не является в суд: по крайней мере, уже на втором сорванном по этой причине заседании напомните мягкотелому или забывчивому судье о существовании главы 22-й ГПК вообще и статьи 233-й в частности и настойчиво подчеркните, что-де вы согласны на «рассмотрение дела в порядке заочного производства» и «в отсутствии ответчика».

- Никогда не пытайтесь обогатиться с помощью судебных исков — себе дороже станет. Особенно, если живёте в провинции, в каком-нибудь замшелом Баранове, где о понятии «моральный вред» даже судьи понятие имеют весьма расплывчатое.

- Никогда не ждите, что судебный пристав-исполнитель сам и добровольно кинется немедленно исполнять в соответствии со статьёй 9-й «Закона об исполнительном производстве» свои прямые обязанности: подтолкните его, потормошите, заставьте это сделать.

- Если решение суда по сносу незаконно возведённой перегородки (забора, гаража, сарая и т. п.) не исполняется в должный срок, истец вправе самолично его исполнить, если у него хватит на это характера и сил.

- Начиная обход контор, учреждений и организаций в поисках защиты и справедливости, составьте список-схему и строго соблюдайте иерархический порядок (снизу вверх, не стараясь перемахивать ступеньки), а иначе — только время и нервы зря потратите.

- Не задумываясь, подавайте в случае необходимости и при уверенности в своей правоте заявления, пишите жалобы, не бойтесь прослыть кляузниками. Ярлыки кляузников и сутяг навешивают на нас те самые чиновники всех мастей, специализаций и рангов, которых раньше называли бюрократами, а теперь, в духе времени и без всяких эвфемизмов вполне можно назвать — «чиновничьей шалупонью». Это именно чиновничья шалупонь, оберегая своё безделье, свои высокие оклады и побочные доходы, обзывают кляузниками тех людей, которые пытаются заставить их работать и не брать взяток… Плюйте на их мнение, вот и всё!

- В конфликтной ситуации с участием милиции, которую вызвали ваши «оппоненты», немедленно, в свою очередь, спешите в милицию с заявлением.

- Ни в коем случае нельзя поддаваться прессингу судьи, отказывающего принять к рассмотрению ваши законные заявления и/или заставляющего менять-искажать их суть; тут же потребуйте письменного обоснования в отказе и немедленно обращайтесь в вышестоящие судейские инстанции, а ещё лучше — в прокуратуру. С первых же шагов судебного действа поддавшись необоснованному давлению суда или противной стороны, вы тут незамедлительно начнёте проигрывать процесс морально, а затем, можно не сомневаться, проиграете и фактически.

- До самого момента оглашения вердикта ни в коем случае нельзя быть уверенным в победе: тогда, если решение суда будет в вашу пользу, вы испытаете радость вдвойне, а если услышите из уст судьи, что проиграли — горечь и обида уже не будут такими острыми.

- Угодив в судебный процесс — и особенно в уголовный, и особенно в качестве обвиняемого! — не поскупитесь на опытного адвоката. Во-первых, защитник-профессионал вот именно профессионально будет защищать вас, проследит за соблюдением законности всех этапов процесса и проверит достоверность документов и свидетельств; а во-вторых, судья будет совершенно по-другому, можно сказать, уважительнее и ответственнее и не так предвзято относиться к вам.

- Никогда и ни при каких обстоятельствах не судитесь с нуворишами-новорашами — себе дороже станет!