Поэт в России…

Имя Александра Михайловича Акулинина — не из последних на Тамбовщине. Он — писатель. Многим любителям литературы должны быть известны его книги «Поводырь», «Праздник прощания с игрушками», «Светла водица», «Крепость на Цне», «Яша из Константиновки», «Мальчик с голубыми глазами» и другие, вышедшие в Тамбове, Воронеже, Саранске и Москве. К тому же в последние годы А. Акулинин — руководитель частного издательско-торгового предприятия «Книжная лавка писателя».

— Александр Михайлович, мне приходилось слышать, как знакомые в шутку называют вас Карлом Марксом. Как вы к этому относитесь?

— Ну, это, конечно, связано с моей внешностью, с бородой. (Со смешком поглаживает свою роскошную бороду.) Я не пугаюсь такого сравнения. Карл Маркс был всё же человек умный. Может быть, самый умный из всех пролетарских вождей. Были после марксизма ленинизм, сталинизм, брежневизм, пусть и даже ельцинизм, но такой степени умственности они уже не достигали.

— Значит, главное для народа — степень умственности вождя?

— Естественно. Даже небольшой колхоз с плохим, скажем так, председателем процветать не будет.

— Что-то, Александр Михайлович, перестроечного оптимизма в вашем голосе не слышно. Смурно на душе?

— А чему радоваться? Вот я только-только возвратился из своего родного села — Большой Лозовки Токарёвского района. Было оно некогда многолюдным — только в школе училось почти пятьсот ребятишек. Народ в нём жил весёлый, работящий, сметливый. Я особо горжусь, что из Лозовки вышли три писателя: Николай Вирта, Пётр Сажин, ну и аз грешный. Теперь — ни школы, ни молодёжи. Одни старики, доживающие свой век среди зарослей бурьяна. Осталось 117 жителей, из них только два трудоспособных.

— Но ведь этот процесс не сегодня начался, не вчера. Вот вы как писатель большую часть своего творчества посвятили как раз «деревенской» теме, били в колокола: русская деревня умирает. Помогло это хоть чуть? Спасли вы, «деревенщики», хоть одну деревню?

— Ни одной деревни, увы.. И даже, к примеру, жительство Василия Белова в родной вологодской Тимонихе не спасает её от угасания. Куда-то мы все сбились, в какие-то кучки, в душные города… Ну, я не хочу хаять Тамбов. Тамбов-то, может быть, как раз и есть золотая середина. Такие города, в которых сохранилась живая жизнь, природа, — нужны. Но и они пропадут, если вокруг них не сохранятся маленькие городки, райцентры, сёла. От чего пошло падение нашей тамбовской деревни? Когда соединили районы. Ведь их у нас было сорок два, почти вдвое больше. Теперь бывшие райцентры — а это крупные сёла, городки с населением в 6-12 тысяч жителей — хиреют, исчезают. Страшный процесс! Вот представить себе: летит человек в пропасть. Он ещё не упал, он ещё, может, за что-нибудь зацепится, спасётся. Вот так и мы все сейчас летим вниз и, дай Бог, зацепиться за какой-нибудь уступ, выкарабкаться.

— Я так понимаю: спасительным уступом вы считаете деревню?

— Да. Ведь чем Россия всегда жила? Весь наш городской люд подкрепляется деревней.

— Но ведь деревня умирает.

— Она возродится, оживёт.

— Это — интуиция?

— Это — вера. У нас, русских людей, я верю, есть силы вернуться к истокам.

— Признаться, я не разделяю вашего оптимизма… Впрочем, давайте-ка, Александр Михайлович, всё же поговорим о литературе. Вот встретил я недавно тамбовского прозаика — одного из самых плодовитых ещё в недавнее время. Спрашиваю: как пишется? А он вдруг ошарашивает: уже как два года перо бросил и писать больше не буду — не то время. А как вам — пишется сейчас?

— Ну, я думаю, писатель тот рисуется. Писатель, если он действительно писатель, всегда пишет, какое бы время ни было: для читателя ли, в стол ли. Я тоже пишу. Пишу повесть, объёмом примерно как «Крепость на Цне», называется она — «Воспитание Надежды». Это — почти на современную тему. В основу положена реальная история. Началась она в начале 1980-х, но я переношу действие в начало 1990-х. В Тамбове, в роддоме рожают одновременно две женщины: молодая девица, нагулявшая ребёнка, и жена крупного городского начальника. У номенклатурной роженицы ребёнок рождается мёртвым. Врачи новорождённых переменивают… Вот на этом строится сюжет. Всё это будет происходить на нынешнем перестроечном фоне.

— Скажите, а сейчас вам пишется легче, чем в «брежние» времена?

— Как сказать… Если раньше не писалось, я мог спрятаться за спасительный щит: мол, это не пропустят, не напечатают. Сейчас этим не оправдаешься. Пиши, что хочешь, только издавай на свои деньги. Хуже это или лучше — мне определить сложно. Раньше я знал: в 3-4 года выпущу книжку, получу гонорар — будет на что жить. Теперь — увы. Я вот за последние годы напечатал четыре своих книжки. Казалось бы, я должен богато жить, но живу я сейчас книготорговлей, за счёт «Книжной лавки писателя». И богатство моё относительно, потому что большую часть прибыли я вкладываю в издание книг тамбовских авторов.

— Известно: поэт в России больше чем поэт. Подразумевалось, что он ещё и — гражданин, политик, общественный деятель. Однако, можно перефразировать, имея в виду вас, что поэт в России больше чем поэт: он и издатель, и книгопродавец, короче — предприниматель. Но уточним ещё насчёт творчества: вы, Александр Михайлович, кем себя в первую очередь числите — деревенским или детским писателем?

— Мне хотелось бы быть деревенским, но как-то так получается: пишу для взрослых, на, казалось бы, чересчур серьёзные темы, глядь, а получилось для маленьких.

— Нету ли у вас опасения, что среди подрастающих поколений их, ваших потенциальных читателей, всё меньше и меньше?

— Нет. По своей «Книжной лавке» вижу: детские книжки раскупаются. Вот последняя книжечка Геннадия Попова уже разошлась, а ведь три тысячи экземпляров — для Тамбова тираж приличный. Не хочу хвастать, но и моя книжка для малышей «Путешествие смелых комариков» идёт хорошо.

— И всё же хочу уточнить: для самых маленьких книжки покупают родители, а вот 10-15-летних покупателей я в вашей лавке что-то не встречаю…

— А для них и литературы нет. У нас не издают сейчас книг для подростков. Разве что того же Дюма. У нас был в продаже его роман «Двадцать лет спустя» — мгновенно разошёлся. Сам я, помню, в детстве зачитывался книгами Дюма.

— Кстати, о Дюма: это, вероятно, — один из самых популярных писателей в мире. Для литератора популярность, слава — кислород, хлеб насущный. У вас, Александр Михайлович, какие отношения с госпожой Славой — считаете себя известным литератором?

— Нет, нет, нет. Я — средний тамбовский писатель. И меня это ничуть не обижает, не угнетает. Вот по издательским делам я уже, так сказать, перешагнул себя как писателя.

— Выходит, вы себя сейчас считаете в первую очередь издателем, а не беллетристом?

— Да, издателем, даже в какой-то мере просветителем.

— И как ваше издательство «Книжная лавка писателя» — процветает?

— Нет, оно — существует. В долги не влезаем, и слава Богу. Мы, повторяю, как только появляются «лишние» деньги стараемся помочь кому-нибудь издаться. Вот только что выпустили поэтический сборник нашего земляка Александра Стрыгина «Голос издалека» к его 75-летию — автор только половину расходов оплатил, а 600 тысяч рублей на «Книжной лавке» повисло. Сейчас хотим юбилейный сборник Валентины Дорожкиной выпустить: опять же, кто ей поможет, кроме нашей «Лавки»?

— А всего сколько книг вышло в вашем частном семейном издательстве?

— С 1990-го года, с момента создания «Лавки», — 14 книг. Стрыгина сборник уже 15-й. Сейчас в работе находится детская книжка Михаила Репина, новая книга — большая, в переплёте — Геннадия Попова. Кстати, для сведения: на её издание потребуется 15 миллионов рублей — вот такие нынче издательско-типографские цены. Но мы надеемся, что книга эта оправдает себя, деньги вернёт. Собираемся издать сборник наших маститых поэтов — Ивана Кучина, Петра Герасимова и других. Хочется мне издать сборник стихов Анатолия Остроухова — хороший молодой поэт и прозаик. Добавлю, что «Книжная лавка» выпускает периодическую «Рассказ-газету», в которой опубликовались более 60 авторов.

— Вот уже год, как вы плюс ко всему возглавляете областную писательскую организацию. С вашей, секретарской, точки зрения: что такое сегодня — тамбовская литература?

— Она, слава Богу, именно есть — тамбовская литература. Хотя принято было говорить, мол, нет ни тамбовской, ни рязанской, ни, допустим, тюменской, а есть только русская литература. Но как родники питают колодец, как притоки образуют реку, так и тамбовская литература — один из множества родников, питающих великую российскую литературу.

— А вот этот пресловутый раздор-раскол в нынешней писательской среде — и в столице, и у нас, в области, что вы можете сказать о нём?

— На этот раздор кое-кто делал большую ставку, но не выиграл никто.

— С точки зрения рядового читателя дела обстоят прекрасно: если раньше в областной организации было менее 15 писателей, то теперь — в основном Союзе почти 20 членов, да в так называемой альтернативной организации человек 30. Вон, рассуждает читатель, как окрепла, как выросла тамбовская литература…

— Но нам-то понятно, что в той самой альтернативной организации настоящих литераторов всего двое — Сергей Бирюков да Виктор Кострикин. Остальные, пусть уж не обижаются, — чистая самодеятельность.

— Однако ж, наверняка они как раз всех тамбовских членов Союза писателей России считают графоманами…

— Это их проблема — пусть считают, тешатся.

— Опять же с колокольни простого читателя вопрос: а зачем они вообще нужны, эти писательские союзы, организации — и альтернативные, и «нормальные»?

— Конечно, для сближения, сдружения, объединения писателей — сотоварищей по перу, по творчеству, единомышленников. Но в первую очередь — для материальной поддержки литераторов. Увы, если раньше были бесплатные путёвки в дома творчества, приличные пенсии, гонорары, оплата больничных листов, командировок, рецензирования рукописей, публичных выступлений, что позволяло писателю сносно существовать, не быть нищим, то теперь ничего этого нет. Власти сейчас совсем устранились от судеб писателей, не помогают нам выжить. А зачем мне, писателю, такая власть, если я ей не нужен? Ну где у нас сейчас в стране, какая организация есть, чтобы там не оплачивали больничные листы? Только писателям. Мне приносят бюллетени наши писатели-ветераны, я их складываю в сейф и — всё. А ветеранов у нас хватает: средний возраст в писательской организации — 58 лет.

— Тут, сам собой, Александр Михайлович, напрашивается вопрос: а где же молодые тамбовские литераторы? Неужто обеднела земля наша талантами?

— Э-э-эх… Совсем молодых что-то не видно. Если о ком говорить, так им под сорок, а кому и за. Интересны, на мой взгляд, Николай Дмитриев из Мичуринска, Анатолий Остроухов из Никифоровки, о котором уже упоминал, только что в «Рассказ-газете» дебютировал неплохо повестью «Немой» Александр Лебедев — он из Тамбова… Люди они все взрослые, как говорится, жизнь уже повидавшие. А юных талантов, повторяю, нет. По крайней мере, их пока не видно и не слышно. Время, видно, такое, не рождаются таланты.

— Да, время… Время — шизофреническое. Политики играют в свои грязные, а порой и кровавые игры, не думая о народе… А как по-вашему, писатель должен участвовать в политике?

— Я был коммунистом много лет. Партбилет не выкинул, не сжёг — он у меня хранится. Но вот сейчас, все осмыслив, проанализировав, я пришёл к твёрдому убеждению: писатель не должен состоять ни в какой политической партии. Писатель — сам по себе отдельная партия. Он только может и должен влиять на политику.

— Скажите, а если бы не произошло крушение компартии, вы сами вышли бы из неё?

— Нет. Не тот характер. Я всё же человек инерции.

— Значит, вы считаете, что писатель должен влиять на политиков, на власти, советовать им, подсказывать, как это делает, к примеру, Солженицын?

— В общем-то — да. Хотя нынешним властям советовать и подсказывать труднёхонько. Вот говорят: у руля встали новые силы. Да это заблуждение! Ведь главная беда наша, почему страна гибнет: к власти дорвались у нас либо обиженные прежней властью, либо ссучившиеся коммунисты, коммунисты-перевёртыши, фарисеи. Они не умеют, не могут и не хотят руководить по-новому. Нет, надо к власти допустить действительно хорошие, честные, молодые силы.

— Да что за напасть на нас с вами: сползаем и сползаем в разговоре на политику. Ну её, осточертела! Скажите лучше, какие у вас ближайшие планы как у ответственного секретаря областной писательской организации?

— Добыть деньги. Это сейчас самое главное. Мы с Геннадием Александровичем Поповым — он мой зам — ходим вместе по кабинетам, как погорельцы с кружкой, выпрашиваем — пока толку мало… А вот произошло доброе событие в писательской организации: впервые вручали премии имени Георгия Ремизова.

— Да, я знаю об этом и, признаться, удивлён. Я — член комитета по присуждению этой премии, однако не помню, чтобы мы хоть раз собирались, обсуждали кандидатов, их произведения. Притом, среди лауреатов оказались вдруг сами члены комитета, что вообще уж, мягко говоря, странно…

— Ну что тут сказать… Деньги премиальные выделила «Книжная лавка» писателя, а кто, как говорится, платит деньги… Решили на первый раз не столько за лучшие произведения авторов поощрить, сколько по разным другим житейским причинам.

— Да-а, сумбур в обыденной жизни порождает сумбур и в литературной. Что ж, будем надеяться, что в дальнейшем Ремизовская премия действительно станет престижной литературной премией в Тамбове… И, завершая разговор: скажите, Александр Михайлович, а кроме писательских, издательских и секретарских забот есть у вас и какие-то обыденные заботы, интересы, увлечения?

— Эх, где бы времени взять? Люблю рыбалку, купил уже давно удочку японскую — стоит в углу кабинета нераспечатанной. Увлёкся сейчас живописью — тоже урывками к мольберту вырываюсь. С «хозяйством» забот хватает: гараж вот только закончил строить, участок садовый требует внимания… А вообще вся жизнь сейчас заполнена работой, добыванием денег — для себя, для семьи, для сотоварищей по перу. Такие времена.

— Ваше самое заветное желание?

— Чтобы тамбовская литература жила и процветала.

— Что ж, вы многое делаете для этого. Удачи вам и успехов на этом поприще.

— Спасибо.