Писатель и эпоха

В нынешнем году С. П. Залыгину исполняется 75. Первая его книга «Рассказы» вышла в Омске в 1941 году. Почти за полувековую творческую деятельность им создано немало художественных произведений, ставших заметным явлением в советской литературе — повесть «На Иртыше», романы «Тропы Алтая», «Солёная Падь», «Южно-Американский вариант», «Комиссия», «После бури»…

Кроме того, мы знаем лауреата Государственной премии СССР, Героя Социалистического Труда С. П. Залыгина и как активного общественного деятеля, секретаря правления Союза писателей СССР и СП РСФСР, главного редактора журнала «Новый мир».

Недавно писатель побывал в Тамбове, встречался с читателями, давал интервью.

Для начала прошу Сергея Павловича поставить автограф на экземпляре романа «После бури».

— Как подписать? Кому? — спрашивает он.

— Если можно, вот так — «земляку». Я долгое время в Хакасской автономной области жил…

— Да-а? — воодушевляется Залыгин. — Довелось мне в лучшие годы, в юности, в Хакасии работать. Агрономом в Таштыпском районе. Это когда я закончил Барнаульский сельхозтехникум. Как же, помню солнечную Хакасию, помню…

— Но говорят, Сергей Павлович, что Ваши предки родом с Тамбовщины? Расскажите, пожалуйста, подробнее об этом.

— Вы знаете, этот хутор в Кирсановском уезде, где жил мой дед, не сохранился. Дед у меня был из так называемых безземельных крестьян, то есть — батрак. Я даже не знаю, каким образом, но он выбился в люди и арендовал земельный участок в 17 десятин. Потом он снова разорился и умер в Тамбове буквально нищим.

— И могила его здесь?

— Нет, найти теперь невозможно. А отец мой… Ему очень повезло. Здесь, при Тамбовской гимназии, было восемьдесят стипендий на полном коште для неимущих детей, учреждённых помещиком Чичериным, и мой отец попал в число этих восьмидесяти. Окончил в Тамбове гимназию. Отсюда он уехал в Киевский университет. Но так как много занимался политикой, то его ссылали вечно, сажали в тюрьму. В одной из ссылок, в Башкирии, я и родился.

— А Вам до этого не приходилось бывать в Тамбове?

— Нет. Теперь вот удалось всё посмотреть, здание гимназии, например, — отец и жил при ней. Я помню рассказы отца о Тамбове, поэтому у меня особое ощущение от того, что я здесь, в этом городе.

— Значительная часть Вашей жизни связана с Сибирью, там Вы родились и как писатель. Как начинался Ваш путь в литературу?

— Я очень рано начал писать, а потом бросил на долгие годы… Дело в том, что у меня нет никакого литературного образования. Я ни разу ни одного часа не слушал литературу даже в школе. Потому что я кончил семь классов в 29-м году, была в то время такая программа, что в семилетней школе литературы как таковой не было, только русский язык. А потом я поступил в сельхозтехникум, где общеобразовательных предметов не преподавали. Первое, что я написал, это была пьеса о Гражданской войне. Очень плохая — порох там, стрельба, дым,..

— Это Вы тогда поняли или спустя годы?

— Потом, конечно. Но, вы знаете, она шла в Барнауле на клубных сценах. А затем я работал в газете, это уже в 33-м году, я одновременно учился в институте, в Омске. Сотрудничали мы в газете вместе с Леонидом Мартыновым — в ту пору ещё только начинающим поэтом. Такие были две должности — корреспондент-очеркист. Нам надо было по два очерка в месяц написать. Мы сами выбирали тему. Леонид писал очерки очень хорошие, я очень плохие, но его очень ругали, а меня хвалили. Ха-ха!.. Потому что у него вечно какие-то «выкрутасы», сложности, а я писал «оптимистические» очерки.

— Сергей Павлович, как по Вашему: газета помогает или мешает писателю?

— Как только писатель почувствует в себе писателя, он должен уходить из газеты. Пройти газетную школу необходимо, а потом — уходить. Но поддерживать связь с газетой надо всю жизнь.

— Сергей Павлович, такой вопрос: бывали сложные моменты в Вашей творческой биографии?

— Всякие были времена. Когда я написал повесть «На Иртыше», меня года два не печатали вообще, и я даже был в списке, запрещающем упоминать моё имя в печати. Но я как-то всё это спокойно воспринимал. Пока не пускали эту вещь, я писал следующую. Я значительно позже о «чёрном списке» узнал. Меня никогда не тяготило это, у меня была другая специальность, я защитил диссертацию, в Омском сельхозинституте заведовал кафедрой и меня не волновало — как и на что жить. И вообще я не собирался становиться профессиональным писателем, хотя уже опубликовал немало книг.

— Ваши друзья в литературе — кто они?

— Из старшего поколения — Твардовский. Мы с ним очень серьёзно общались. А из следующих поколений — Астафьев, Распутин, Белов. С Быковым мы редко встречаемся, но как-то хорошо друг друга понимаем. Трифонов был близок мне, Шукшин…

— Что для Вас важнее — творчество или редактирование «Нового мира»?

— Видимо, важнее показался журнал. Я кое-что уже написал и, думаю, если напишу ещё одну книжку, это, наверное, не изменит что-либо в моей творческой биографии. И потом, я через журнал участвую в решении проблем экологии, что я не мог бы сделать в такой мере, не будучи главным редактором. Я решился в 72 года возглавить «Новый мир» и считаю, что так могу активнее участвовать в перестройке.

— Но вот Виктор Петрович Астафьев, например, сейчас торопится, пишет роман — он считает, что главную свою вещь ещё не создал. У Вас этого ощущения нет?

— Ну, я не знаю… Мне кажется, что самую свою большую вещь я уже написал.

— «После бури»?

— Да. А потом, перед Астафьевым же не было такого выбора: или вести журнал, или писать роман. Между прочим, о «деревенских» писателях говорили, что они — это патриархальная литература, такая замкнутая каста, ничего они не знают, кроме деревни, но это сейчас самые крупные общественники у нас. Распутин — который возглавляет экологическое движение в Иркутске, Белов сколько бьётся над этими вопросами у себя на Севере…

— И тоже, как многие считают, делают это в ущерб творчеству…

— Может быть, может быть. Но дело в том, что эти писатели знают, что надо спасать нашу природу, что сейчас нет более существенной задачи. Я тоже очень тревожно настроен по отношению к тому, что у нас происходит с природой, с ресурсами. Мы не представляем себе, в общем, нашего истинного положения. Вы знаете, если каждый человек в мире будет использовать природных ресурсов столько же, сколько средний американец, то всех земных запасов хватит всего на десять лет. А ведь американцы очень экономно тратят ресурсы у себя дома. Они свою нефть используют мало, а возят её за десятки тысяч километров и считают это выгодным. А мы? Строим и строим всё новые нефтепроводы, гоним нефть и газ в Европу.

— Сергей Павлович, ещё один вопрос меня волнует: в своё время, когда «Новый мир» возглавлял Твардовский, журнал этот славился кроме прочего и тем, что открывал имена, печатал много молодых. Мне кажется, сейчас «Новый мир» растерял эти традиции?

— Ну, вы знаете, в чём дело, во-первых, сейчас этим все журналы занимаются…

— Кроме Вашего, да?

— Ну нет. Дело в том, что у нас нет такой рубрики — «Новые имена». Мы традиционно не даём сведений о наших авторах. А по фамилиям читатель не всегда знает — молодой или нет автор.

— Я и хочу спросить: за время, что Вы являетесь главным редактором, кого из молодых «Новый мир» открыл?

— Есть несколько имен. Скажем, вот — Каледин, автор повести «Смиренное кладбище». Ещё мы напечатали Мурзакова, он в Омске печатался и раньше, но в Москве это, кажется, его первый рассказ… Молодых у нас не больше, но и не меньше, чем в других журналах. А потом, что значит — открывать молодых? Мы не ставим перед собой цель: давайте напечатаем писателя потому, что он молодой. Литература есть литература, в ней другие критерии важны. Мы не делаем никаких скидок на возраст. Да и что такое молодость? Вот мы напечатали Базунова — ему шестьдесят лет, а он первую свою вещь опубликовал в «Новом мире». Его и сейчас очень многие не признают, относятся к нему безразлично, а я считаю, что его роман «Мореплаватель» — прекрасная вещь, что Базунов — это, так сказать, наш советский Экзюпери. В наше время перестройки, когда обязательно ищут в литературе социальные мотивы, он не нашёл отклика у широкого читателя, но на читателя-эстета — с ними тоже надо считаться — он произвёл огромное впечатление.

Ещё добавлю, что нас губит самотёк. В редакционном портфеле сейчас около трёх тысяч рукописей. А открытий новых авторов почти нет. Мне приходилось много работать с молодыми, долгие годы. Ездили мы на семинары молодых и в Оренбург, и в Сыктывкар, в другие города. Кого-то удалось поддержать, но, повторюсь, открытий почти не было и нет.

— И последний вопрос, Сергей Павлович: что мы сможем прочитать в ближайших номерах «Нового мира»?

— Я просто перечислю некоторые названия и имена: напечатаем скоро пьесу Набокова, «Корабль дураков» Портера, «1984» Оруэлла… Из советских авторов — новые произведения Астафьева, Распутина, Битова, Айтматова… Из наследия — работы Ремизова, Чаянова… Мы в 7, 8 и 9 номерах журнала опубликуем подробную программу на следующий год. Планы — большие.